Майкл Хадсон - Убийство Хозяина: Как финансовые паразиты и долговое рабство разрушают мировую экономику

Ожидалось, что промышленность, подобно другим секторам экономики, станет более свободной от долгов. Но банковское кредитование сосредоточилось на финансирование торговли, а не на капиталовложениях. Экономисты настоятельно призывали промышленность в основном полагаться на акционерный капитал, чтобы держатели облигаций и другие кредиторы не могли перехватить управление и держать её на коротком поводке. Но промышленность была финансиализирована, и «акционеры-активисты» теперь рассматривают корпоративную промышленность как средство получения финансовых доходов. Менеджеры получают вознаграждение в зависимости от того, насколько быстро они могут повысить стоимость акций своих компаний, что легче всего достигается путём интенсивного использования заёмных средств. Эта практика превратила фондовый рынок в арену для отделения активов, с использованием корпоративной прибыли для обратных выкупов акций и выплат более высоких дивидендов вместо долгосрочных инвестиций (Глава 8). Такие методы широко осуждаются в финансовой прессе, но сама тенденция не сдерживается (Глава 9).

Таким образом, финансиализация промышленности изменила характер классовой войны (борьбы) по сравнению с представлениями социалистов и рабочих лидеров в конце 19-го и начале 20-го века. Тогда между работодателями и наёмными работниками шла ожесточённая борьба за заработные платы и права трудящихся. Сегодняшний финансовый капитал каннибализирует промышленный капитал, навязывает жёсткую экономию и сокращает занятость, а его стремление приватизировать монополии повышает стоимость жизни.

Финансовый захват правительства

Предполагалось, что центральные банки должны были освободить правительство от необходимости занимать средства у частных держателей облигаций. Но бюджетный дефицит укрепил власть финансовых лоббистов, которые подтолкнули политиков к отмене прогрессивного налогообложения доходов и снижению налогов на прирост капитала. Вместо монетизации дефицитного расходования для помощи экономике в восстановлении центральные банки выпускают деньги главным образом для кредитования банков с целью увеличения долговых обязательств (долгового навеса) в экономике. С 2008 года Федеральная резервная система США монетизировала банкам кредит количественного смягчения на сумму 4 триллиона долларов. Его целью является повторное взвинчивание цен на активы для недвижимости, облигаций и акций, которые хранятся финансовыми учреждениями (и у Одного Процента) в качестве обеспечения, а не помощь «реальной» экономике в восстановлении.

Наихудшая ситуация сложилась в еврозоне. Европейский центральный банк выделил 1 триллион евро («Всё, что требуется», как

выразился его глава Марио Драги) на покупку облигаций у банков, но отказывается одолжить что-либо правительствам в принципе, хотя бюджетные дефициты ограничены лишь 3 процентами ВВП. Это навязывает фискальную дефляцию сверх долговой дефляции. Правительства вынуждены полагаться на держателей облигаций и всё чаще распродавать государственную собственность.

Всё это противоречит тому, на чём настаивали классические экономисты. Их цель состояла в том, чтобы правительства, избираемые всем населением, получали и распределяли экономический излишек. Предположительно, это должно было снизить стоимость жизни и ведения бизнеса, предоставить широкий спектр государственных услуг по льготным ценам или бесплатно и спонсировать справедливое общество, в котором никто не получал бы особых привилегий или наследственных прав.

Сторонники финансового сектора стремились контролировать демократии, передавая налоговую политику и банковское регулирование из рук избранных представителей в руки назначенцев из мировых финансовых центров. Цель такого планирования — не решение классических прогрессивных задач мобилизации сбережений для повышения производительности и избавления населения от нищеты. Целью финансового капитализма является не накопление капитала, а получение льгот для извлечения ренты от недвижимости, природных ресурсов и монополий.

Именно эти формы дохода столетиями пытались обложить налогом или минимизировать классические экономисты. Банковское дело и крупный финансовый капитал вступили в союз с секторами рантье и лоббировали их интересы, чтобы извлекать свою ренту в виде процентов, ставших частью непроизводительных издержек экономики, от которых классические экономисты стремились освободить общество. Результатом перехода к такому симбиозу с недвижимостью, добычей полезных ископаемых, нефтью, другими природными ресурсами и монополиями стала финансиализация этих секторов. Когда это произошло, лоббисты банков призвали не облагать налогом землю, чтобы оставить больше ренты (и ренты других природных ресурсов) «свободной» для выплаты в виде процентов, взамен заставляя правительства облагать налогами рабочую силу и промышленность.

Чтобы способствовать такому переложению налогового бремени и повышению использования заёмных средств, финансовые лоббисты создали дымовую завесу обмана, которая представляет финансиализацию как помощь росту экономики. Лоббисты обвиняют центральный банк в монетизации бюджетного дефицита как меру, инфляционную по своей природе, несмотря на отсутствие доказательств и вопреки огромной инфляции цен на недвижимость и акции из-за хищнических банковских кредитов.

Создание денег в настоящее время монополизировано банками, которые используют это право для финансирования передачи собственности, причём источниками самых быстрых и крупных состояний являются инфраструктура и природные ресурсы, «отжатые» из общественного достояния стран-должников за счёт сочетания политических инсайдерских сделок и долгового рычага — то есть слияния клептократии с мировыми финансовыми центрами.

Финансовая стратегия увенчана созданием международных финансовых институтов (Международный валютный фонд, Европейский центральный банк) для оказания давления на страны-должники с целью выведения налогово-бюджетной политики из рук избираемых парламентов и передачи её в те учреждения, которые проводят эту политику по указке банкиров и держателей облигаций. Эта глобальная власть позволила финансам заменять правительства, потенциально дружественные к должникам.

Финансовая олигархия заменяет демократию

Всё это противоречит тому, за что боролись экономисты в 18-м, 19-м веках и большую часть 20-го века, стремясь освободить экономику от землевладельцев, монополистов и лиц, «стригущих купоны», которые жили за счёт облигаций, акций и недвижимости (в значительной степени унаследованной). Их доход был технически и экономически ненужным пережитком прошлых завоеваний — привилегий, завещанных следующим поколениям.