Иосиф Дискин - Альтернативы «российского прорыва»

Представляется, что приведенные выше рассуждения с использованием предложенной схемы выступают значимым аргументом в пользу этой самой схемы.

Если признать все ранее приведенные аргументы важными для схемы, то можно ее использовать уже не только в качестве средства ретроспективного анализа, но и в виде прогностического инструмента. На этой основе можно предвидеть, что по мере роста социально-политических напряжений либертарианские системы Запада, прежде всего США, будут расширять фронт «охоты на ведьм», который пока ограничен «трампизмом» и «харрасментом». Здесь налицо сходство с эволюцией советского режима 1930-х гг., когда по мере нарастания социально-экономических и социально-политических противоречий развертывалась идеологическая мобилизация, необходимым последствием которой были саморазрастающиеся репрессии.

Одновременно предложенная схема позволяет увидеть крупную проблему на пути трансформационных изменений в КНР.

Прежде всего следует отметить, что Китай втягивается в круг проблем, которые были рассмотрены нами в контексте «ловушки среднего уровня развития». Решение этих проблем требует серьезных структурных реформ.

Но, как мы уже обсуждали выше, это требует серьезных социальных изменений. В соответствии с предложенной моделью в ходе этих изменений неизбежно будут меняться ценностные основания социального регулирования в пользу нарастания влияния индивидуальных ценностей. Эти процессы неизбежно вызовут коллизии, связанные с противоречивым характером соотношения неизбежно растущей индивидуализации, с одной стороны, и социальной интеграции, с другой [190].

То, в какой мере политическая система КНР справится с данным трансформационным вызовом, будет в немалой степени зависеть от осознания самого этого вызова, от использования адекватных механизмов поддержания социальной интеграции, соответствующих изменившемуся социокультурному фундаменту.

Геополитическая роль КНР в современном мире делает проблему успеха или, напротив, неуспеха в решении проблем предстоящей социальной трансформации поистине ключевой. Не хочется даже заглядывать в ту кошмарную бездну, которая разверзнется при неудаче Китая, при перерастании его трансформационного кризиса в кризис социально-политический.

Важной задачей прогностического использования предлагаемой схемы является полученная на ее основе гипотеза о социально-политических параметрах «российского прорыва». Использование схемы позволяет увидеть параметры, которые необходимо достигнуть для преодоления стоящих проблем, для ответа на вызовы. Как видно из схемы, главные из них связаны с существенным ростом социальной интеграции при одновременном повышении влияния универсальных ценностей без противоестественного для нашей культуры расставания с ценностями партикулярными.

Это позволяет на основе соответствующих социологических исследований оценить соотношение достигнутого уровня и наметить пути решения сформулированных выше задач, оставаясь при этом в рамках «коридоров возможного» и не разрушая органичную ткань нынешнего социума.

Представляется, что изложенные посильные соображения позволяют сделать вывод, что предлагаемая объяснительная схема уже может стать основой для последующей дискуссии относительно ее оснований и, соответственно, адекватности.

Непреднамеренные результаты. Как это часто бывает, теоретическая проработка вопроса приводит к результатам, выходящим за его первоначальные рамки. Так, непреднамеренным результатом стало возможное использование данной схемы, ее аналога или альтернативы в качестве инструмента политико-системной аналитики.

На основе объяснительных схем становится возможным оценивать взаимное соответствие социокультурных и социологических предпосылок социального функционирования, с одной стороны, и используемых политических институтов, с другой. Очевидно, что наличие или, напротив, отсутствие такого соответствия выступает источником социально-политических напряжений и противоречий, преодоление которых требует как институциональных совершенствований, так и упрочение социокультурного и макросоциального фундамента.

Неожиданным для автора выводом стало понимание основы, на которой базируется консерватизм. В профессиональной среде философами и политологами не раз высказывалась точка зрения, что «консолидация консерватизма невозможна из-за отсутствия фундаментальных начал, объединяющих различные его ветви». Действительно, в рамках их профессионального дискурса трудно найти объединяющие начала.

Но оказалось, что эти «объединяющие начала» можно увидеть на предлагаемой схеме. Различные ветви консерватизма объединяет стремление к использованию партикулярных ценностей для обеспечения социальной интеграции общества.

Становится понятно их внимание к традициям, религии, к нации и, наконец, к патриотизму. Здесь довольно забавная коллизия, связанная с тем, что само понятие «патриотизм» зародилось в либеральном дискурсе как оппозиция монархии. Немало подлинных борцов за Родину и Свободу приняли смерть мучеников [191]. Но стремление «либералов» искоренять партикулярные ценности как конкурирующие, снижающие чистоту «подлинно универсальных – либеральных ценностей», привели к вытеснению патриотизма из пантеона «либеральных богов».

Если принять во внимание предложенные соображения, то можно выстроить типологию консервативных воззрений, отвечающую строгим требованиям эмпирической верификации.

Это лишь пример того, как в ходе предлагаемого теоретического и эмпирического развития политология может получить дополнительную опору в виде эмпирической верификации, в отсутствии которой ее часто упрекали методологи социальных наук.

Важным, также непреднамеренным результатом разработки объяснительной схемы стало то, что она оказалась комплементарной с ранее разрабатываемой автором концепцией «институциональных конвенций» [192].

Эти концепции объединяет центральная позиция, связанная с тем, что регулятивную роль играют не непосредственно институциональные нормы и ценности, а представления и взаимные ожидания участников социального взаимодействия. Эти представления и ожидания в большой степени определяются структурой ценностей и соотношением индивидуализации и социальной интеграции. То есть концепция «институциональных конвенций» выступает «дочерней» объяснительной схемой по отношению к обобщенной модели социальной трансформации.

Важно также, что концепция «институциональных конвенций» обретает возможность эмпирического анализа ее исходных предпосылок не только в виде анализа картины взаимных ожиданий и представлений, но и детерминирующих их структуры ценностей, а также соотношения индивидуализации и социальной интеграции. Это, как представляется, открывает новые горизонты для социологии менеджмента.