Иосиф Дискин - Альтернативы «российского прорыва»

Складывание «путинской конвенции» – системы неформальных норм, определяющих допустимую меру нарушения участниками этой конвенции легальных норм в зависимости от латентного статуса участников конвенции, стало важным этапом формирования существующей институциональной системы. Сущность конвенции – размен лояльности, заслуг и соблюдения конвенциональных норм на свободу предпринимательской активности, ограниченной нормами этой конвенции.

Важнейшим этапом становления «путинской конвенции» стало выстраивание соответствующей латентной иерархии, место в которой становилось значимым, если не решающим условием успехов в политике и бизнесе. Одновременно шло выдавливание тех, кто отказывался встраиваться в новые конвенциональные отношения.

Такое понимание, вероятно, позволяет объяснить существо «дела ЮКОСА», руководители которого активно противостояли формированию «путинской конвенции». Жесткость реакции власти в большой степени определялась тем, что оппозиция становлению конвенции представлялась властям вторым изданием «олигархической» линии Б.А. Березовского. Уступка считалась угрозой для всего государственного функционирования [208].

«Путинская конвенция» носила первоначально достаточно ограниченный характер. Она охватывала верхи политики и бизнеса. Аналогичные конвенции существовали на региональном уровне под «крышами» регионалов-тяжеловесов. В определенном смысле признаваемый всеми экономический успех Татарстана стал результатом функционирования тамошней региональной конвенции, блокировавшей институциональную турбулентность окружающей среды. Но, к сожалению, далеко не все региональные конвенции были столь позитивно ориентированы. Хорошо известны также коллизии столкновений государственных структур и бизнесов, встроенных в разные конвенциональные структуры [209].

В определенной мере эта конвенция компенсировала приватизацию правоохранительной системы, сохраняющиеся и по сию пору конфликтные отношения между ее различными ведомственными и региональными элементами. Возникший в результате конфликтов 1990-х хаос создавал огромные риски не только для любых значимых инвестиционных проектов, но и для текущей работы бизнесов, выходящих за пределы регионов, которые возглавляли позитивно ориентированные «тяжеловесы». В этих условиях общей слабости легальной среды и институциональной системы «путинская конвенция» обеспечила упорядочение и консолидацию административного ресурса и тем самым создала определенные, бóльшие, чем прежде, гарантии сохранения собственности, предсказуемость институциональных отношений.

Конечно, эта конвенция все еще далека от неотвратимого соблюдения легальных норм, но все же она в данный период позволила снизить неопределенность действия институциональной среды, снизить институциональные риски. Нужно ясно понимать, что в соответствии с изложенными выше представлениями формирование «путинской конвенции» было единственным реалистичным путем повышения эффективности институтов.

Очевидно, что высокие темпы роста экономики, рост частных инвестиций в 2004–2008, затем в 2009–2013 гг. и теперь в значительной мере обусловлены складыванием рассматриваемых конвенций [210]. Не вызывает сомнений, что подобный рост инвестиций возможен лишь при росте устойчивости институциональной системы и доверия к ней.

В то же время следует отметить ограниченность регулятивных возможностей обсуждаемой конвенции. Унаследованный еще от Рима принцип «друзьям – все, врагам – закон» остро проблематизировал конфликт между нормами конвенции и законом. По мере упорядочения использования административного ресурса, общего снижения институциональных рисков транзакционные издержки, связанные с этим противоречием, начинают восприниматься тем острее, чем дальше от нас уходят конфликты прошлого. Массовое сознание очень точно поставило диагноз ситуации: «назначают преданных, а спрашивают, как с умных».

Безусловно, действующая сегодня институциональная конвенция далека от правовых норм и сомнительна с этической точки зрения. Однако этическое отрицание конвенции не лишает ее объяснительных возможностей, необходимых для поиска реальных путей и средств институционального реформирования в направлении, много больше отвечающем нашим представлениям о морали, справедливости и эффективности.

Представляется, что уровень социальных напряжений вокруг характера современных институциональных отношений, активного общественного обсуждения качества социальных институтов, их функционирования существенным образом влияют как на характер представлений участников конвенции, так и на функционирование самой конвенции. Здесь, учитывая виртуальный характер конвенции, «теорема Томаса» работает в полной мере [211].

Период кризисов 2008–2009 и 2014–2015 гг. явно ознаменовался размыванием конвенции. Хотя размер полученной в их ходе государственной помощи крупному бизнесу хорошо коррелируется со степенью близости его владельцев к вершинам власти, все же ряд банкротств, слияний и поглощений того периода, прежде всего в банковской среде, поставили под сомнение упорядоченность прежней, хотя и латентной, но все еще достаточно известной иерархии участников конвенций.

То, что власть не захотела или не смогла быстро погасить конфликт вокруг и внутри «Норильского никеля», вокруг «Башнефти», по мнению ряда видных экспертов, стало свидетельством размывания конвенции, ослабления санкций, накладываемых ее «арбитром». Однако это ослабление санкций «арбитра», как представляется, связано прежде всего с его последовательной ориентацией на повышение роли легальных институтов, предназначенных для регулирования соответствующего сектора социальных отношений: парламента, судов, правоохранительных органов.

Здесь заметно стремление, даже при наличии коллизий такого функционирования, не возвращаться к «ручному управлению», но включать его лишь в особо резонансных случаях, при сохранении общего курса на отлаживание легальной институциональной системы.

При этом следует обратить внимание, что включение «ручного управления» на пресс-конференциях и встречах, так раздражающее наших «либералов», воспринимается значительным большинством общества в качестве «человеческого» измерения власти. В нашей же трактовке как включение партикулярных ценностей.

В то же время видимое отсутствие или даже ослабление санкций, как известно, подрывает норму. В особенности это значимо для ситуаций, затрагивающих фундаментальные ценности россиян. Любой видимый признак ослабления конвенции немедленно ведет к эскалации размывания ее норм.