Иосиф Дискин - Альтернативы «российского прорыва»

Речь идет о необходимости убеждать активную и вменяемую часть общества, которая определяет исход восприятия институциональных преобразований. Убедить нужно, как показывают исследования, 10–15 % населения, затронутого преобразованиями, что возможно и посильно. «Благожелательное большинство» оценит преимущества преобразований позже, в результате адаптации. Но требование предварительного убеждения должно выполняться честно, с готовностью скорректировать проекты в ходе искреннего и содержательного диалога. Это, кстати, существенно повышает шансы проекта на успех.

На пути к «понимающему государству» стоит еще один высокий барьер – традиция отчуждения от государства (если не противостояния ему) значительной части гражданских активистов, просто обывателей, выражающаяся в том, что, как замечают социологи, многие из активистов, решающих местные проблемы, не стремятся взаимодействовать с представителями власти, но, напротив, сторонятся и избегают ее [231]. За этой традицией стоят позиции многих «властителей дум», которые двести лет убеждали общество, что нравственное противостояние власти – долг каждого образованного и думающего человека.

Эту традицию замечательно выразил Н.А. Бердяев: «Государственная власть всегда была внешним, а не внутренним принципом для безгосударственного русского народа; она не из него создавалась, а приходила как бы извне, как жених приходит к невесте. И потому так часто власть производила впечатление иноземного, какого-то немецкого владычества… Русские радикалы и русские консерваторы одинаково думали, что государство – это “они”, а не “мы”» [232]. Здесь следует отметить, что А.И. Куприна после возвращения из эмиграции больше всего поразило, что народ, представший перед ним в лице незнакомой читательницы, стал видеть себя вместе с властью, как «мы» [233].

«Понимающее государство» – требование не только соответствовать критериям респонсивности и общественной поддержки, но и реально представлять общественные интересы.

Следует обратить внимание, что категория «общественные интересы» хорошо известна философам и теоретикам социологии. Однако даже из определений, широко представленных в Сети, видно, что они – предмет спекулятивного анализа, но отнюдь не эмпирической верификации.

Следует отметить, что эта категория просто изгоняется из правовой системы [234]. Основной аргумент – общественные интересы невозможно сформулировать в виде однозначно трактуемых правовых норм. Аргументы же, что со времен римского права действует принцип «не можешь определить норму, определи процедуру», не действует.

Однако следует иметь в виду, что осознание общественных интересов является также необходимым условием для выстраивания непротиворечивой системы приоритетов при введении институциональных норм.

Так, например, без определения в явном виде общественных интересов структура бюджета превращается в результат торга правительства с его преимущественно технократическим видением, с одной стороны, и сонма ведомственных, корпоративных, региональных и иных лоббистов, с другой. Очевидны риски такого торга.

Без такого определения также система институциональных норм превращается в «лоскутное одеяло», с обращением отдельных «лоскутков» к сильно расходящимся, если не противоречащим друг другу ценностям и интересам. Хорошо, что у большинства нет сильной заинтересованности в рефлексии этих противоречащих норм и ценностей. Иначе «социокультурная шизофрения» превратилась бы в серьезную социальную проблему. Эксперты к такому распаду структуры относятся более спокойно, но все же указывают на насущную нужду в интеграции системы институциональных норм и стимулов.

Действительно, лишь рефлексия общественных интересов может служить основой для выработки интегрированной системы институциональных норм, оказывающих позитивное регулятивное действие. Без нее утрачиваются критерии оценки регулирующего воздействия. Мало шансов на эффективное регулирование масштабных социальных процессов, захватывающих широкий спектр слоев и групп общества.

Таким образом, последовательная ориентация «понимающего государства» на интегрированную систему общественных интересов – необходимое условие повышения эффективности институциональной системы и, соответственно, важная предпосылка успеха «российского прорыва».

Игнорирование проблемы выявления общественных интересов подразумевает, что эту задачу решают демократические представительные органы. Здесь налицо влияние либеральной мифологии, что политическая конкуренция по аналогии с конкуренцией и рынком в экономике – надежные механизмы выработки общественных интересов. Наше предшествующее обсуждение, так же, как и жизненные наблюдения читателя, позволяет реалистично отнестись к этим упованиям, показывает, что эти механизмы далеко не всегда и везде хорошо работают.

Речь не идет об умалении роли демократических механизмов. Они – необходимое условие легитимации и легализации общественных интересов, выраженных в принимаемых законах, нормативных актах и, наконец, в самом конкретном виде – в бюджетах.

Однако внимательному наблюдателю видно влияние корпоративного, ведомственного и регионального лоббизма, дополняемого популистскими манипуляциями. Значение последних будет только расти по мере роста влияния «групп ценностей». Желательно в рамках системы сдержек и противовесов наращивать аналитические средства, которые могли бы стать зеркалом (но не кривым), отражающим интегрированные общественные интересы.

Хотелось бы думать, что наличие такого зеркала станет подспорьем и для исполнительной, и для представительной власти в их служении интересам общества. Немаловажно и то, что активизирующееся общество получит также инструмент для реализации своих позитивных устремлений.

Наличие такого признанного инструмента, наряду с повышением эффективности деятельности институциональной системы на основе анализа регулирующего воздействия принимаемых норм, позволит также повысить легитимность принимаемых решений. Это в условиях растущей динамики и, соответственно, большей турбулентности является немаловажным аргументом в пользу выстраивания системы интеграции разнородных локальных интересов и формирования на этой основе представления об интересах общественных.

Такое понимание получает поддержку ведущих российских ученых: «Для россиян… государство как выразитель общих интересов должно, принимая во внимание интересы различных субъектов, на базе общественного консенсуса проводить политику, направленную на благо народа как единой общности» [235].