Иосиф Дискин - Альтернативы «российского прорыва»

Единственный реальный путь упрочения нравственных оснований деятельности структур и институтов гражданского общества – путь саморегуляции, основанный на росте влияния нравственно-этических оснований и мотиваций.

Эта перспектива трудна, но все же реальна. Она основана на специфике российских, а на деле не только российских структур гражданского общества.

Большинство российских структур гражданского общества носит «семейноподобный» характер. В них традиционно высоки нравственно-этические требования к «своим», участникам соответствующих сообществ.

Большую регулятивную роль здесь играют механизмы горизонтального контроля. В силу своей природы эти структуры осуществляют функции социальной интеграции, в их рамках развито формирование оценок «принятия» или, напротив, неприятия», отторжения некоторых членов сообществ. Это качество структур гражданского общества особенно ценно в связи с обсуждаемой проблемой. Эти структуры способны действовать на основе принятых ими же нравственно-этических механизмов, определенных конвенций. При этом большинство из участников деятельности структур гражданского общества знает и одобряет высокие нравственно-этические стандарты. Но сегодня мало кто настаивает на их соблюдении, и в результате всем удобно действовать по минимально допустимым стандартам, если они уж совсем не доходят до оскорбления нравственных чувств большинства.

Вынесение проблемы нравственных оснований гражданского общества в фокус соответствующего дискурса, увязанное с пониманием всех последствий сложившейся ситуации, способно пробудить живые, но дремлющие нравственные чувства многих. Еще больше могут повлиять примеры «действенной нравственности», активного проявления нравственной и гражданской ответственности в ситуациях, когда велики личные риски [255].

Такая позиция лидеров, пользующихся доверием и поддержкой хотя бы части гражданского общества, способна запустить процесс его нравственного самоочищения. Эти образцы «действенной нравственности» могут (например, через каналы специализированных внутренних коммуникаций структур гражданского общества) приобрести известность, социальный статус и стать инструментальной основой для утверждения новой, более высокой нравственной планки.

За этими рассуждениями не только теоретическая конструкция, но и исторический опыт. Важным средством социализации и социальной интеграции протестантских и им подобных общин (которые, впрочем, задали образцы гражданскому обществу Запада), как уже отмечалось, были систематические дискуссии по нравственно-этическим проблемам, имеющие задачу актуализации и адаптации доктринальных норм к социально-экономическим практикам. Здесь важно также отметить, что религиозные общины в ходе таких дискуссий осуществляли как раз функции социализации и социальной интеграции. Де Токвиль отмечал роль этих общин в формировании гражданского общества и демократической политической системы в Америке [256].

Горизонтальный контроль в рамках таких «семейноподобных» структур обеспечивал выявление тех их членов, которые принимали или, напротив, не принимали устанавливаемые нормы, ценности и представления.

Автор совсем не призывает слепо следовать этим образцам. Напротив, здесь важно действовать «без фанатизма», с соблюдением принятых в нашем обществе норм взаимного уважения и доброжелательства. При этом мне кажется, что угроза «фанатичных» проявлений много ниже, чем сила инерции, связанной с сохранением существующего нравственного порядка. В силу этого вряд ли стоит сдерживать исходный нравственный посыл, направленный на перемену вряд ли далее терпимой ситуации.

Для нашего обсуждения важно зафиксировать, что в структурах российского гражданского общества достаточно развиты механизмы горизонтального контроля, выступающие необходимым условием социальной интеграции. Это создает необходимые предпосылки для искомого развития социальной интеграции.

Проблема в том, что осуществление горизонтального контроля в структурах гражданского общества для своего успеха должно стать отрефлексированной и целенаправленной функцией. Но это опять же задача запуска активного обсуждения этой проблемы в структурах гражданского общества, выработка приемлемых средств, их апробирование и последующее масштабирование.

Но нужно понимать, что на этом пути стоят высокие барьеры. Во-первых, доминирование либерального догматизма в российском гражданском обществе превращает любые предложения об усилении горизонтального контроля жупелом – «пережитком совка», попытками вернуть комсомол, партию, товарищеские суды. Преодоление этого барьера неразрывно связано с содержательным преодолением «либерального» догматизма, развитием просвещения относительно механизмов функционирования гражданского общества, в том числе механизмов, реально существовавших на Западе до «псевдолиберальной» гражданской религии.

Во-вторых, широко распространенные в нашем гражданском обществе «фантомные боли» идеологического прессинга, которые создают опасения, что целенаправленный горизонтальный контроль превратится в «охоту на ведьм», в поиск «врагов народа». Эти риски нельзя совсем сбрасывать со счетов. Блокировать их может только рост социальной культуры самого гражданского общества, осознание им своих задач и функций в рамках общего развития страны.

Преодоление обоих барьеров возможно на основе широкого понимания того, что механизмы горизонтального контроля изначально были имманентным признаком структур гражданского общества. Собственно, преобладание горизонтального контроля над контролем вертикальным и является отличительным признаком гражданского общества. Именно продвижение целей сущностного развития гражданского общества может стать прочной опорой в преодолении этих барьеров.

В рамках укрепления социального фундамента российского общества существует еще одна проблема, непосредственно связанная с отмеченным выше разрывом между ценностной компонентой социальных представлений россиян, с одной стороны, и рефлексией структуры собственных и более широких социальных интересов, с другой. Продвижение «гражданского измерения» «российского прорыва» непосредственно связано с восстановлением значения социальных интересов формировании социальных представлений и, соответственно, решений россиян.

Очевидно, развитие «среднего класса», повышение его влияния на различные стороны социальной жизни, в свою очередь, предполагает высокий уровень осознания собственных интересов. Этот высокий уровень осознания, рациональный характер принятия решений являются сущностным признаком среднего класса. Следовательно, уровень такой социально-политической рациональности, тесно связанный с поддержанием социально-политической стабильности, должен был бы стать предметом заботы гражданского общества, по крайней мере, его ответственного ядра.