Николай Блохин - Точки опоры: свобода в постлиберальном мире

Для того чтобы соблюдать закон и исполнять контракты (а также для того, чтобы нести ответственность за их нарушение), человек должен быть дееспособным. Точнее говоря, дееспособность и сводится к способности заключать контракты, понимать содержание законов и контрактов, не забывать об их наличии и сообразовывать с ними свои решения, даже если для этого требуется подавлять какие-то свои желания и эмоции.

«Нормальная», социально адаптированная личность – это и есть человек, во-первых, дееспособный и, во-вторых, законопослушный. Он имеет способность соблюдать законы и исполнять контрактные обязательства, и он на деле применяет эту способность.

Конечно, у «нормального» человека может возникнуть побуждение совершить преступление или нарушить договор. Но он помнит о нормах и не следует этим побуждениям. Он действует без внешнего принуждения, без полицейских и тюремщиков за спиной – но везде носит с собой своего собственного «внутреннего надзирателя».

Контркультурные движения второй половины XX века попытались низвергнуть как «внутреннего надзирателя», так и «внешние» социальные институты и практики, определяющие и поддерживающие норму. Критики культуры интерпретировали норму как репрессию, а свободу нормальных людей распоряжаться своими делами по своему усмотрению – как иллюзию, наброшенную поверх этой репрессии. Их совершенно не вдохновляла свобода, для успешного пользования которой человек должен обуздать себя, стать сдержанным, благоразумным, расчётливым, трудолюбивым и т. п.

О (контр) культурных процессах 1960-х гг. часто говорят как о «сексуальной революции», – однако дело было не только в сексе. Характеризуя контркультурный этос того времени, с не меньшим основанием можно вспомнить о борьбе с «потребительством», об экспериментах с наркотическими веществами, об антипсихиатрическом движении и т. д.

Пожалуй, имело бы смысл говорить о всём этом как о «революции переживаний», имея в виду, что участники контркультурных движений стремились освободить сферу человеческих эмоций и переживаний от ограничивающего и форматирующего влияния нормальности.

Традиция прославления переживаний, не укладывающихся в норму, восходит ещё к романтикам первой половины XIX века. Мишель Фуко тоже отдал дань романтической традиции – точнее говоря, не ей самой, а её рецепции и интерпретации левой интеллигенцией середины XX века, особенно Франкфуртской школой.

Этот аспект мысли французского философа замечает Джудит Батлер в своём знаменитом трактате «Гендерное беспокойство». Рассуждая о предисловии Фуко к публикации дневников известного гермафродита первой половины XIX века, Геркулины Барбэн (а), Батлер пишет:

«Модель освободительной сексуальной политики, которую Фуко выдвигает здесь, предполагает, что низвержение „пола“ приведет к высвобождению изначального многообразия сексуальности. Эта позиция недалеко отстоит от психоаналитической концепции, постулирующей первичную [сексуальную] полиморфность, или от идеи Маркузе об изначальном и творческом бисексуальном Эросе, который впоследствии подавляется культурой, ставящей человека на службу производству» 45 45 Butler J. Gender Trouble: Feminism and the Subversion of Identity. New York; London: Routledge, 1990. P. 96. .

«Революция переживаний» во многом изменила общепринятые представления. Она привлекла повышенное внимание к людям с «особенностями», с необычными и странными «идентичностями». Её направленность против нормы, против «внутреннего надзирателя», объясняет, почему у этой революции оказалось сильное «психотерапевтическое» измерение – направленность на разрушение стереотипов, на преобразование идентичностей, на выявление скрытых травм и т. п.

Впрочем, не будем забегать вперед.

Любое человеческое сообщество, будучи формой совместного существования некоторого множества людей, предполагает, что эти люди соблюдают какие-то нормы по отношению друг к другу. В этом смысле законопослушность и дееспособность являются минимально необходимыми требованиями к любому полноправному члену любого человеческого сообщества. Поэтому бунт против «внутреннего надзирателя» не может полностью отменить требование о дееспособности. Он может привести только к размыванию критериев дееспособности, к увеличению их «мягкости» и «гибкости». Казалось бы, мягкость и гибкость норм – это гуманно и хорошо. Но, как всегда, возникает вопрос – кто решает? Кто определяет, когда и к кому должны применяться мягкость и гибкость, а к кому нет? Кто устанавливает, что именно означают слова «мягкость» и «гибкость» в каждом конкретном случае?

Контркультурная «революция переживаний» стала ещё одним примером зловещей иронии исторического процесса. Вопреки первоначальным намерениям Мишеля Фуко и других участников антипсихиатрического движения, оказалось, что борьба за гибкость и «инклюзивность» нормы лишь увеличила престиж и власть психиатрической экспертократии.

Рассмотрим на двух конкретных примерах, как экспертократия работает. Оба примера —трансгендерный переход несовершеннолетних и эвтаназия по психологическим показаниям – ни в коем случае не относятся к числу массовых явлений. По крайней мере, в настоящий момент. И трансгендерные переходы, и эвтаназия напрямую затрагивают незначительное меньшинство населения. Однако эти практики показывают, какие вещи в наше время стали считаться возможными, допустимыми, приемлемыми. В этом смысле они очень многое говорят о нашей культуре.

Проблема трансгендерных переходов несовершеннолетних совсем недавно стала предметом судебного разбирательства в Великобритании. Я имею в виду широко известный процесс Bell v. Tavistock. Решение Высокого суда Лондона по этому делу было вынесено 1 декабря 2020 46 46 Sharp, V. et al. [2020] EWHC 3274 (Admin) // England and Wales High Court (Administrative Court) Decisions. 2020. December 1. URL: http://www.bailii.org/ew/cases/EWHC/Admin/2020/3274.html (дата обращения: 24.08.2021). . В сентябре 2021 года оно было отменено апелляционной инстанцией 47 47 Burnett, I. et al. [2021] EWCA Civ 1363 // Courts and Tribunals Judiciary. 2021. September 17. URL: https://www.judiciary.uk/wp-content/uploads/2021/09/Bell-v-Tavistock-judgment-170921.pdf (дата обращения: 07.10.2021). . Возможно, что разбирательство продолжится в Верховном суде.

Судебное разбирательство, о котором идёт речь, хотя и связано с конкретным случаем – с иском Киры Белл к медицинскому учреждению – посвящено общему вопросу: могут ли несовершеннолетние считаться в достаточной мере дееспособными, чтобы принимать решение о начале подготовительной стадии трансгендерного перехода, то есть о приеме пубертатных блокаторов?

Ход процесса сделал предельно очевидным, что за этим вопросом скрывается другая проблема: кто оценивает дееспособность подростков? Кто обладает властью решать, дееспособны они или нет? Кто имеет право устанавливать сами критерии дееспособности?