Мирошин - Выбор. Уроки истории: повторение пройденного

«Если все описанное мною заслуживает внимания ЦК, – заканчивал письмо Шолохов, – пошлите в Вешенский район доподлинных коммунистов, у которых хватило бы смелости, невзирая на лица, разоблачить всех, по чьей вине смертельно подорвано колхозное хозяйство района, которые по-настоящему бы расследовали и открыли не только всех тех, кто применял к колхозникам омерзительные «методы» пыток, избиений и надругательств, но и тех, кто вдохновлял на это…

Простите за многословность письма. Решил, что лучше написать Вам, нежели на таком материале создавать последнюю книгу «Поднятой целины».

Через две недели, 6 мая 1933 г., Сталин отвечает Шолохову: «Дорогой тов. Шолохов!

Оба Ваши письма получены, как Вам известно. Помощь какую требовали, оказана уже. Для разбора дела прибудет к Вам, в Вешенский район, т. Шкирятов, которому, очень прошу Вас, оказать помощь.

Это так. Но это не все, т. Шолохов. Дело в том, что Ваши письма производят несколько однобокое впечатление. Об этом я хочу написать Вам несколько слов. Я поблагодарил Вас за письма, так как они вскрывают болячки нашей партийно-советской работы, вскрывают то, что иногда наши работники, желая обуздать врага, бьют нечаянно по друзьям и докатываются до садизма.

Но это не значит, что я во всем согласен с Вами. Вы видите одну сторону, видите неплохо. Но это только одна сторона дела. Чтобы не ошибиться в политике (Ваши письма – не беллетристика, а типичная политика), надо обозреть, надо уметь видеть и другую сторону. А другая сторона состоит в том, что уважаемые хлеборобы Вашего района (и не только Вашего района) проводили «итальянку», саботаж и не прочь были оставить рабочих, Красную Армию без хлеба. Тот факт, что саботаж был тихий и внешне безобидный (без крови), – этот факт не меняет и того, что уважаемые хлеборобы по сути вели «тихую войну» с Советской властью. Войну на измор, дорогой тов. Шолохов. Конечно, это обстоятельство ни в коей мере не может оправдать тех безобразий, которые были допущены, как уверяете Вы, нашими работниками. И виновные в этих безобразиях должны понести должные наказания. Но все же ясно, как божий день, что уважаемые хлеборобы не такие уж безобидные люди, как это может показаться издали.

Ну, всего хорошего и жму Вашу руку. Ваш Сталин».

И это писалось в ответ на сообщение Шолохова о том, что в районе «пухлые и умирающие есть», люди «пожирали не только свежую падаль, но и пристреленных сапных лошадей, и собак, и кошек, и даже вываренную в салотопке, лишенную всякой питательности падаль».

Закон 7 августа вводил «в качестве меры судебной репрессии за хищение (воровство) колхозного и кооперативного имущества высшую меру социальной защиты – расстрел с конфискацией всего имущества и с заменой при смягчающих обстоятельствах лишением свободы на срок не менее 10 лет с конфискацией всего имущества». Действительный смысл этого закона был современникам вполне ясен: «за каждый срезанный колос человека расстреливать».

Секретарем райкома Петр Мирошин проработал до августа 1928 года. С проведением районирования, он был переведен в организуемый Анучинский район Средне-Волжского края. Там его избрали членом райкома ВКП (б) и райисполкома с исполнением обязанностей заведующего районным земельным отделом. Через некоторое время район ликвидировали, и Пензенский окружной комитет ВКП (б) направил Петра на работу председателем правления кредитного сельхозтоварищества. В октябре 1929 года Пачелмская районная партконференция избирает его членом пленума и бюро райкома с последующим переводом на работу заведующим районным земельным отделом.

Хлебозаготовки в Пензенской области в 1928—1929 гг. проходили с большим напряжением 4 4 См.: Ивницкий Н. А. Репрессивная политика советской власти в деревне (1928—1933 гг.) . Потребность в хлебе росла в связи с ростом численности населения городов и промышленных центров, развитием промышленности. В целях скорейшего и безусловного выполнения плана хлебозаготовок 1928 года ЦК ВКП (б) принял ряд жестких директив местным партийным организациям. Крестьянская политика советского партийно-государственного руководства привела к резкому осложнению политического положения не только в деревне, но и в стране вообще.

Начальник районного отдела милиции Григорий Ухватов регулярно получал из вышестоящих инстанций секретные документы, которые рассылались местным отделам. В информационной сводке полномочного представительства ОГПУ по Сибирскому краю от 10 февраля 1928 г. он читал об отношении коммунистов и комсомольцев деревни к проводимым мероприятиям по хлебозаготовкам: «Со стороны рядовых партийцев наблюдается растерянность, а иногда отрицательное отношение к власти за жесткие меры по выкачке хлеба: «Хлеб весь отправлять нельзя, так как мы можем очутиться в плохом положении, когда весной хлеба не будет, или будет слишком дорог. Нам надо часть хлеба задержать и составить известный фонд запаса».

Члены партии деревенских ячеек, говорилось далее в сводке, вместе с крестьянством занимаются нытьем: «Налог нынче не по силам», «своим нажимом власть задушит крестьянство», «почему это государство не считается с положением крестьянства» и т. д. Один из сельских активистов, получив директиву о хлебозаготовках, заявил: «Это головотяпство, разве можно все это провести в жизнь? Зачем так здорово нажимают на всех и на все сразу? Наверное, что-то есть, партия от нас скрывает. Оппозиция была права, ибо такая политика ЦК привела к кризису».

Член Шипуновского райисполкома (Рубцовский округ) коммунист Голованов 12 января 1928 г. на закрытом районном партсобрании говорил: «Сейчас партия слишком круто ставит вопрос в области хлебозаготовок, и это может привести к плохим последствиям, так как крестьянство возмущается нажимом. Если мы сейчас разъедемся по селам и начнем жать на крестьянина в отношении всяких платежей, как сельхозналог, страховки, ссуды, паевые и т.д., чем изменим изданные ранее законы и постановления. По-моему, это похоже на военный коммунизм и даже хуже, так как крестьянство не поддается такому крутому повороту, находясь в мирных условиях. Сейчас не 20-й год, поэтому партия и Соввласть подорвет свой авторитет перед населением и дело может дойти до открытого возмущения».

Если так были настроены многие сельские активисты-коммунисты, то нечего и говорить о крестьянах – думал Григорий – читая следующий документ. «В Бийском округе, говорилось в нем, крестьяне-бедняки с. Учпристани Хазов, Пинегин и другие заявляли: «Крестьянам, видимо, придется ковать пики, как в 1919—20 гг., и стоять за себя. Полная обираловка…».