Арнольд Марголин - Украина и политика Антанты. Записки еврея и гражданина

Февральские и мартовские погромы 1919 года разыгрались еще в бытность французов в Одессе. Все же еще работал телеграф, хотя бы французский провод, еще ходили сравнительно регулярно поезда. Но с каждым днем все средства сообщения украинских городов и местечек между собой уничтожались, равно как и возрастала степень отрезанности Украины от остального мира. Сведения о погромах армии Деникина уже просачивались с большим опозданием, не регулярно и бессистемно. Точно так же очень мало известно за границей о погромах Красной армии, начавшихся после упадка дисциплины в ее рядах на Украине, о жутких зверствах красной конницы Буденного. О погромах же армии Врангеля даже люди, следящие, подобно мне, весьма аккуратно за сведениями в этой области, знают лишь по слухам.

Что касается погромов, которые чинили разного рода банды, то на них останавливаться не приходится, так как в большинстве случаев эти банды слагались исключительно из искателей наживы, легкой праздной жизни и разгула за счет несчастного еврейского населения. Вожаки этих банд часто меняли свою фирму. Вначале они заявляли себя коммунистами, затем сторонниками украинского движения. Некоторые протягивали руку деникинской армии [22]. Мне рассказывали в Каменец-Подольском (осень 1919 года), что однажды Махно и даже, кажется, Зеленый выпустили неожиданно антипогромные воззвания, в которых указывалось на позорность грабежа…

Общность операций против большевиков, общий фронт связывали иногда регулярные войска как украинского правительства, так и Деникина с этими бандами. Даже самая отдаленная связь регулярной украинской армии с бандами Струка и др. приводила меня лично в отчаяние, явилась одной из причин моего ухода из состава парижской делегации. Но с другой стороны, надо помнить, что неумолимые законы войны часто приводят не только к такого рода контакту в области чисто технических операций (распределение сил на фронте, маневры и т. д.), но даже и к противоестественным союзам. Разве союз республиканской Франции с Россией времен Кишинева, Плеве и Распутина не был явлением весьма ненормальным? И разве державы Антанты отказались от союза с Россией, когда ее регулярные войска ураганом пронеслись по Галиции, громя и грабя еврейское население?

Есть еще одна психологическая черта, резко отделяющая отношение малоосведомленных широких кругов к личности вождей украинского движения и к генералам Добровольческой армии. Деникин в качестве военного по специальности, бывший генералом еще при существовании российской регулярной армии, априорно предполагается человеком реакционного и антисемитского направления. Но к писателю Винниченко и особенно к «бухгалтеру» Петлюре [23]предъявляются совершенно иные требования. Вообще, людям «знатного» происхождения, проделавшим большую бюрократическую карьеру, обывательская мораль, в подсознательном пиетете к их блеску и величию, часто прощает не только весьма скверные повседневные «шалости», но даже и самые бесчеловечные преступления против целого народа. Иное дело люди «низших» сословий и представители либеральных и чисто трудовых профессий. Им ставят в сугубую вину малейшую неосторожность, к ним предъявляют самые суровые требования. Если бы Деникин издал даже с запозданием хотя бы одну декларацию, тождественную по содержанию с воззваниями Петлюры и украинского правительства, то это произвело бы куда более сильное и выгодное для Добровольческой армии впечатление, нежели все декларации Петлюры. Слишком глубоко еще сидит в народах бывшей России рабское чувство. Всякое милостивое слово барина ценится больше, нежели искренние заявления подлинных демократов, запечатлевших служение угнетенному народу не генеральскими эполетами, а сидением в тюрьмах и скромной, непритязательной личною жизнью интеллигента-труженика.

Никогда целый народ не может быть в роли подсудимого. Нет «плохих» и «хороших» народов, а есть лишь разные ступени развития каждого данного народа. Есть более культурные и менее культурные, более дикие и менее невежественные народы. Чем более забитым и темным является большинство населения страны, тем острее формы его недоброжелательности к тому меньшинству, которое живет среди него и имеет свою особую религию, особые обычаи и нравы.

Мне привелось жить одно время в Лионе, в мелкобуржуазной французской семье, которая сдавала комнаты со столом. Там же жил и столовался японец, студент лионского университета. Все его манеры, движения, привычки служили для хозяев-французов излюбленным предметом издевательства в его отсутствие. А между тем это был весьма культурный и интеллигентный человек… Однажды он пригласил меня к себе на вечер, у него собралась вся лионская колония японской молодежи. И когда некоторые из них, поусердствовавши в отношении спиртных напитков, охмелели, они забыли о моем присутствии и стали подтрунивать над европейскими и специально французскими обычаями…

Терпимость и умение понимать всю естественность различий в нравах разных народов требует известного уровня культуры. Такой уровень не мог быть уделом народов, косневших во тьме и невежестве под игом российского самодержавия. В этом отношении все народы бывшей России, а в том числе и ее еврейское население, являются естественным продуктом того режима, в котором они воспитались. Мы все жестоко заблуждались, когда думали, что с падением рабовладельцев и их строя рабы сразу превратятся в истинных свободных граждан. Институт рабства одинаково развращает обе стороны. Фраза Керенского о «взбунтовавшихся рабах» есть лучшее из всего того, что им сказано в дни его подъема и экстаза.

Говорят об особенном антисемитизме украинского, польского и румынского народов. Опять-таки весь вопрос сводится к степени культурности этих народов, к большему сравнительно количеству еврейского населения в этих странах, нежели в Великороссии, Сибири или на Дону и на Кавказе. А главное – антисемитизм насаждался из центра больше всего там, где жили еврейские массы, в черте оседлости.

И все же, как свидетельствуют многие источники, в том числе доклад Темкина, самыми жестокими погромщиками в рядах армии Деникина оказались не украинцы, а чеченцы. Вообще, в армии Деникина украинцы составляли сравнительно незначительную ее часть. В ее рядах были и великороссы, и донцы и т. д.

И во всяком случае, надо быть осторожным с обобщениями.

Подобно тому как мы, евреи, справедливо слагаем с себя ответственность за все деяния комиссаров-евреев и за гнусные поступки тех евреев, которые принимали участие в работе большевистских чрезвычаек, так и украинский народ имеет полное право отречься от своих подонков, запятнавших себя погромными преступлениями. Пускай среди украинского народа есть 200, 300, 500 тысяч злодеев-погромщиков, но этого нельзя распространять на остальные 30 с лишним миллионов коренного украинского населения. И когда мы говорим: «все украинцы – погромщики» , мы уподобляемся тем, кто утверждает, что «все евреи – большевики» .