Вера Дорофеева - Сто лет восхождения

Но на закате жизни, когда мучительная изнуряющая болезнь все чаще укладывала Арцимовича на больничную койку, он нередко размышлял о преемнике, которому будет по силам возглавить все научное направление по термояду у нас в стране. Результат тех размышлений был неожиданным: публицистическая статья «Физик нашего времени», напечатанная в журнале «Новый мир». Статья — раздумье, статья — гимн грядущей науке, статья — предостережение от нетерпеливого ожидания призрачных побед.

К моменту выхода журнала с этим необычным для Арцимовича выступлением Велихову уже нередко приходилось бывать у академика в доме. Случалось, и частенько, что молодой исследователь опаздывал, не поспевал к назначенному часу. Сам всегда предельно точный, Арцимович терпеть не мог подобного «разгильдяйства» у других. Но Велихову, к удивлению окружающих, как-то удавалось избегать разноса. Только однажды в шутливой речи в день своего шестидесятилетия Арцимович все же не выдержал, проехался по его адресу: «Позже всех, а именно сейчас явится Женя Велихов, который, как всегда, опаздывает...» И все, кто был тогда в квартире, а народу в тот день у Арцимовича собралось немало, дружно расхохотались. Потому что именно в этот момент Велихов позвонил в дверь.

Так был он или не был учеником Арцимовича, если академик до таких мелочей понимал, знал, чувствовал его? А ведь сопутствовали их отношениям не одни мелочи, не просто желание, а необходимость общения.

Да, Велихов без опеки Арцимовича стремительно прошел путь от аспиранта до заместителя директора Института атомной энергии имени И. В. Курчатова. Но не эти должностные условности связывали их — тогда молодого, в тридцать с небольшим, человека и умудренного академика. Был у каждого свой путь в термоядерном синтезе, свое видение не только научной проблемы, но и организации исследований. Они частенько спорили, хотя Велихову стоило усилий не во всем соглашаться с Арцимовичем, с его категорично обидным: «Чушь собачья...»

И Велихов, и кое-кто из тех, кто сегодня находится в зале, хорошо помнят, как, приехав с инспекторской поездкой в Ленинградский физтех незадолго до последнего приступа болезни, просматривая отчет одной из термоядерных групп, Арцимович размашисто написал: «Этого не может быть, потому что быть не может».

Самым поразительным, врезавшимся в память из того эпизода было лицо руководителя эксперимента. Гамма сложнейших чувств: обиды, горечи, упорства, усталости промелькнули на лице. Потом все сменилось откровенным недоумением. Как же так, глава направления не разглядел того зерна, которое заключал в себе обстоятельный отчет?

Инцидент закончился позже, когда результаты эксперимента подкрепили предположения. Арцимович принес извинения, открыто признал свою неправоту. Для многих тот случай запомнился как еще один забавный эпизод, на уровне некоего анекдота из жизни такой неординарной личности, как Арцимович. Для Велихова он стал наглядным уроком бережного отношения к чужим идеям, догадкам, прозрениям.

Хотя той истории в своих беседах они с Арцимовичем не касались, в их спорах нет-нет да и возникали так или иначе ее отголоски. Просматривались они и в статье «Физик нашего времени».

Многих тогда поразила образность мышления Льва Андреевича, присущая скорее незаурядному литературному таланту, чем человеку, чья деятельность всегда связывалась с понятиями конкретными, предельно точными. А статья была насыщена иными сравнениями: «В конце прошлого века корабли науки, идущие по глубокой воде, начали быстро обходить следующие параллельным курсом по мелководью флотилии технических изобретений... Наука стала одним из элементов национального престижа».

Только ли престижа? Скорее необходимости. Ведь все, чем многие годы занимался Арцимович, на что нацеливал свою команду токамачников, к чему неоднократно возвращался в разговорах и с Велиховым, и с Б. Кадомцевым, было все же в большей степени продиктовано необходимостью. Сам академик мыслил масштабами не только одного государства, но всей планеты. И это делало общение с ним особенно привлекательным. К такому объемному видению мира, своего места, предназначения в нем Арцимович пришел не сразу. Но он старался передать молодым эту масштабность в оценке явления, своего места в науке, в ее неуклонно поступательном процессе, чтобы сберечь их силы, а главное, время. Правда, оценили они это много позже. Физика была в тех общениях с Арцимовичем для молодых главным. Та физика, о которой Лев Андреевич писал, что «это своего рода двуликий Янус. С одной стороны -- это наука с горящим взором, которая стремится проникнуть в глубь великих законов материального мира. С другой — это фундамент новой техники, мастерская смелых технических идей, опора обороны и движущая сила непрерывного индустриального прогресса».

На подобные емкие и предельно точные сравнения, которыми была насыщена статья, они — молодые исследователи — главным образом и обратили тогда все свое внимание. И только один из них, ставший к тому времени ответственным работником Государственного комитета по использованию атомной энергии, уже приобщившийся к административной деятельности, оценил мысли, которые в заключительной части статьи были непосредственно адресованы молодым, и которые они тогда еще не восприняли со всей серьезностью и ответственностью.

Тот давний товарищ студенческих лет, встретившись с Велиховым, раскрыв номер журнала со статьей Арцимовича, произнес: «А ведь это прямо к тебе он обращается, Женя».

«Человеку, далеко зашедшему в годах, заниматься наукой становится все труднее и труднее, а экзаменов на организационную деятельность ни с кого не спрашивают, и этот род работы кажется не в пример легче. (Хотя в действительности прирожденные организаторы, способные успешно руководить работой большого коллектива, встречаются не чаще, чем талантливые ученые, а объединение обоих талантов — редкое исключение.)»

Помнится, Велихов отмахнулся, заметив легкомысленно:

— Ну какой из меня руководитель. Тут или Л. А., или ты явно переборщили. Меня интересует физика. Ты же знаешь, я начал...

И опять товарищ студенческих лет указал на новый абзац в статье, на который Велихов не обратил при первоначальном чтении внимания: «Научные исследования нуждаются в организации и руководстве. Не надо пугаться этих слов — сами по себе они еще не означают, что липкая лента бюрократизма опутывает науку, лишая ученых свободы творческих замыслов».

Только позднее, взвалив на свои плечи тяжесть ответственности за судьбу термоядерных исследований в нашей стране, приняв по наследству от Арцимовича переплетенность и взаимозависимость контактов с учеными других стран, Велихов смог до конца понять и оценить глубокий смысл тех слов Льва Андреевича.