Знание-сила, 1998 № 03 (849)

И все-таки. У эпохи Просвещения и советской эпохи есть глубокое внутреннее родство. Обе эпохи были одержимы идеей Счастья. Вот только воплощалась она по-разному: в усадьбе — через счастье отдельной личности, в стране Советов — на основе коллективного, массового.

Для строительства «нового мира» партия нового типа мобилизовала весь опыт русского утопизма. И соединила несоединимое: град Китеж, русскую Аркадию и петровский парадиз. В проектах преобразования природы, в пафосе преодоления «пространства и простора» нетрудно различить доведенный до абсурда опыт народа по оформлению пространства Земли. Но заметим еще: советские массовые праздники и действа так же, как зрелища петровского парадиза,— не более чем родственные формы поклонения. И не так уж важно, кто в конкретный исторический момент выступит в роли вавилонского царя Навуходоносора и вокруг какого кумира будет веселиться разгоряченная толпа.

Через праздник внедряется новое мировоззрение. Недаром большевистские вожди так ненавидели православные праздники. И очень быстро, перекодировав православный же праздничный чин, создали свой. Здесь главный праздник — это, конечно, 7 Ноября. Ежегодное воспоминание о рождении нового мира. Потом — I Мая, праздник труда, с помощью которого «перековывается» человек, «воскресая» для новой счастливой жизни, что-то вроде советской пасхи. А еще — День физкультурника, День авиации, День шахтера и т. д., и т. п. Чем не коммунистические святцы!

И еще об одном характерном советском празднике стоит упомянуть — о своего рода советском богоявлении. Таковы были встречи со Сталиным особо заслуженных и отличившихся людей. Полагаю, что разного рода всесоюзные совещания стахановцев имели исключительно культовый характер. Знаменитый стахановец фрезеровщик Иван Гудов в своих воспоминаниях прямо указал на источник счастья: «...Если бы тогда мне сказали, что через несколько дней я буду на совещании вместе с товарищем Сталиным, что я буду сидеть от него так близко, что смогу следить за каждым его жестом, я бы не поверил. Счастье пришло неожиданно».

Надо признать, путешествие в светлое будущее было организовано талантливо и с размахом. Воистину все держалось не только на терроре и насилии власти, в противном случае говорить сегодня было бы уже не о чем. В конце концов, рай был и навсегда останется нашей духовной родиной. И нам свойственно тосковать по блаженному состоянию души — жизни без тревог, забот, насилия и смерти. Может быть, в России эта тоска подступает к человеку чаще и сильнее, может быть, нас постоянно окликает наше пространство, его бесконечные дали? И только по слабости мы соглашаемся на подмену. Тут уж вступает в свои права политика и идеология: кто сильнее и лицемернее заденет эту потаенную струну Большевики оказались искусны. С их природным имморализмом они не гнушались ничем и использовали все возможное: и образ Александра Невского, и поэзию Пушкина, и архитектуру русского классицизма.

Классическая архитектура русской Аркадии для мастеров советской архитектуры стала главным источником вдохновения и подражания И просто диву даешься, как органично вписался классицизм со всеми его колоннами, арками и портиками в пространство тоталитарной культуры. Как блестяще оправдал он все тайные и явные надежды верховного эшелона сталинской диктатуры! Этот стиль был ее счастливой находкой, ибо соответствовать отвлеченным идеям, социальным утопиям — родовая черта классицизма.

Некогда просветительский классицизм воплощал миф о «веке благонравия», «веке поэтов». Теперь тоталитарный советский классицизм точно так же стал воплощать миф о светлом будущем и грядущем торжестве коммунизма. Не в отдельно взятой усадьбе, а в отдельно взятой стране Советов. В сущности, это была храмовая архитектура, оформлявшая новую религию, возвещавшая победу человека над всем и вся. Над пространством и временем... Недаром самыми грандиозными и волнующими творениями эпохи были дороги счастья — каналы и метро.

Эти транспортные сооружения выполняли и выполняют до сих пор утилитарную функцию, но их художественное, а точнее, символическое значение следует отметить особо. Полуфантастическое - полуреальное путешествие в светлое будущее, в счастливое завтра — вот главная тема архитектуры канала «Москва—Волга» и московского метро. И по большому счету нет никакой принципиальной разницы в том, что дорожки усадебных парков были предназначены для немногих, тогда как дороги счастья — каналы и линии метро — строились в расчете на миллионы восторженных строителей социализма. Их манили дальние дороги, голубые города. Потому что динамизм и быстрое перемещение в пространстве составляли важнейшую черту стиля жизни эпохи. Люди без сожаления снимались с насиженных мест. И ехали, плыли, летели... Навстречу светлому будущему и всеобщему счастью. Которое чаще всего оборачивалось одним из бесчисленных островов необъятного ГУЛАГа.

Несомненно, у каждой эпохи свои представления о счастье, свой образ рая. Внешне коммунистический рай не во всем похож на усадебную Аркадию. Прежде всего, туг и там разное народонаселение. С теми, кто попадет в коммунистический рай, можно познакомиться по скульптуре сталинского времени, обильно расставленной на сооружениях канала «Москва—Волга». Во-первых, это вожди — идолы религии социализма. Далее следуют герои труда — шахтеры, сталевары, колхозники. Очень много физкультурников (с веслом, мячом и прочая, и прочая). Это от культа силы, от телесности; как говорится, в здоровом теле — здоровый дух. Обязательно присутствие летчиков и парашютистов. Они — символы эпохи, покорители пространства, герои из героев. Знаменитых летчиков знает в лицо вся страна, потому что авиация, а затем и космонавтика — один из главных источников счастьетворения.

Мы не пишем историю пространственных образов России. В этих заметках — всего несколько наиболее характерных эпизодов этой истории. Так что о полноте картины не может быть и речи. И все же стоит хотя бы обозначить финал этой пространственной эпопеи.

Ныне можно наблюдать в пространстве исторического ландшафта очередной взрыв. Ближайшие пригороды крупнейших городов с неимоверной быстротой застраиваются роскошными замками «новых русских». И опять-таки практическая потребность в этих очень дорогих и обременительных затеях просто ничтожна. Чаще всего эти замки пустуют, следовательно, их знаковая, идейная функция и на этот раз важнее. И они всего лишь обслуживают новую «религию», новый очередной миф о счастье... Еще нет нормального рынка, еще не работает ни один из институтов гражданского общества, но уже налицо очередная строительная горячка. И с неимоверной быстротой в нашем культурном ландшафте материализуется очередной мираж... •