Знание-сила, 2008 № 09 (975)

В трудах по истории народной медицины сказано, что «Травники» в древности назывались «Зелейники». Списки «Травников» отчасти объясняют состав «зелий»: отмечено свыше 60 известных лекарственных растений. Многие применяются в современной медицине — зверобой, мать- и-мачеха и другие. В рукописи видим «одолень» — возможно, корень валерианы, «совины очи» — кровохлебку лекарственную, «траву ушко» — шалфей аптечный. И мяту перечную, ромашку аптечную, ландыш майский. Отмечена горевчатка желтая, Gentiana Lutea, основа гомеопатических рецептур для лечения ревматизма и артрита. Знали о целебных свойствах «губы» — гриба чаги. В «Лечебниках» показаны полезные свойства цветов и плодов «своборинного древа», шиповника.

«Травники» приоткрывают завесу времени: какие чудодейственные свойства «зелий, трав и корешков» представляли «чародеи и целители». Траву «адамова голова», что растет в «черных лесах», брать осторожно, с молитвой «Отче наш». Отвар травы спасает того, кто «порчен». Можно дать жене, если роды трудные. Приложи к ране — в три дня заживет. Кто найдет траву «царь-архангел», выкопает с корнем в Иванов день летний и с собой носит — дьявола не боится и человека злого! «Под той травой корень стоит человеком, трава растет из ребер его. Корень женщинам полезен: у которой жены детей нет, истопи в молоке и дай пить — будут дети. У кого старая порча, хоть за 30 лет, отвар корня выведет вон». Траву «воронье око» пить «битому человеку, а корень зубам полезен и от мужской слабости избавляет, если разварить и хлебать с молоком». «Вельми малые царские очи» — чудесная трава: если на суд поведут, с собой возьми — не осудят! А жениться захочешь — держи при себе, «ласковое житье» будет. Ищите, женихи, «царские очи», росянку круглолистую, в бору, где бывает клюква.

Елена Съянова

Он очень любил эту песню и часто ставил пластинку, пропуская сквозь парализованное тело мощный поток энергии великого голоса и, видимо, не думая о том, что эти слова можно назвать рефреном второй половины его жизни.

В июле 1945 года доктор химических наук, кавалер ордена Трудового Красного Знамени старший лейтенант Николай Феодосьевич Жиров был вызван на Лубянку для получения спецзадания. «Из Нижней Силезии только что доставили в Москву большой архив гиммлеровских институтов; будете с ним работать, — сказали ему. — А пока отправляйтесь в Германию. Там, у американцев, одна сволочь, из главных нацистских бонз, согласилась что-то показать, не то ракеты с биоголовками, не то какой-то газ. В общем, спецхимия, как раз по вашей части. Получите удостоверение уполномоченного Особого комитета ГКО, с самыми широкими полномочиями и — вперед. Вы коммунист, товарищ Жиров... Разберетесь на месте».

Бывшее химическое предприятие имени Роберта Лея, входящее в концерн Боша, еще в конце 1944 года было переведено в Южную Баварию и получило наименование «объект 3Z». Бывший вождь бывшего Трудового фронта, но вполне действующий доктор химических наук Роберт Лей предложил американским оккупационным властям посетить этот подземный объект, представлявший собой смертельную угрозу для всего юга Германии. Лей предупредил, что на «объекте» военнопленными была совершена диверсия, и часть контейнеров разгерметизирована.

Предполагалось, что Лей спустится первым, однако он предупредил, что если сделает это, то до суда не доживет. Такой риск исключался: бывший начальник орготдела НСДАП в списке главных военных преступников стоял под номером четвертым. Американские химики тоже медлили: среди них «камикадзе» не было. Ну а старший лейтенант Жиров, принявший на свою голову не один бомбовый груз, военный человек, партиец, просто выполнил задание: партия сказала «надо», коммунист Жиров ответил «есть!».

Из командировки Николай Феодосьевич вернулся тяжело больным человеком. Диагноз: вирусное заболевание центральной нервной системы.

Небо над Москвой полыхало салютами, женщины снова носили яркие платья. А он умирал: тело сводили судороги; в голове точно шел бесконечный термояд. Однажды в клинике Бурденко склонившийся над ним врач вдруг уловил странную фразу: «Выслушай же, Сократ, сказание хоть и очень странное, но совершенно достоверное, как заявил некогда мудрейший из семи мудрых Солон. » Врач был образованным человеком: он вспомнил, что этими словами Платон начинает свой знаменитый диалог «Критий», в котором впервые упоминает о погубленной богами загадочной стране Атлантиде.

Потом этот врач много беседовал с Жировым о гипотезе существования некогда на Земле высшей цивилизации, основанной богами-пришельцами, о «великом потопе», о катастрофическом промахе Икара. Что же до Платона, то врач придерживался традиционной гипотезы о том, что грек сочинил свою Атлантиду для обоснования идеального законодательства. Жиров же уверял, что «еще рано сдавать проблему Атлантиды в архив человеческих заблуждений». В суждениях Жирова было мало чего от поэтических мечтателей Брюсова или Рериха и уж совсем ничего от умственных «киллеров» вроде Гербигера и Блаватской. Жиров был и оставался ученым.

Николай Феодосьевич Жиров не выздоровел: болезнь приковала его к постели еще на 25 лет. И тут начинается другая история — основателя советской науки атлантологии, и в ней трагедии; она открыта, как увлекательная книга; стремительна, как научный прорыв. И, как научное знание, она не закончена.

Ольга Балла

Когда «попсу» крутят в магазинах или в маршрутках — это уже давно не удивляет. Даже не раздражает: ну крутят и крутят, можно не замечать, как всякий фон. Правда, как-то раз одна моя знакомая — не совсем юная, ничуть не наивная и более того — интеллектуалка, которая вообще-то занимается по преимуществу тем, что читает и пишет сложные тексты — взяла да и призналась: «Когда я влюбляюсь, я только попсу и слушаю». Тут-то я, помнится, и задумалась.

Скептически фыркать, конечно, можно сколько угодно. Но ведь люди что-то в этом находят. Что-то такое, чего «высокая» культура им не дает — или дает не так.

Первое, что приходит в голову — это то, что так называемая попса — попытка жить вне и помимо истории. В мире ценностей неоспоримых и вечных, ибо — универсальных.

В число этих последних явно не входит, например, Большая История.

В советское время, кстати, входила. Эстрада семидесятых-восьмидесятых еще пыталась приобщить потребителя к Большим Историческим Ценностям —воспевая, скажем, Родину или радость труда. Нынешняя уже избавилась от этой, глубоко чуждой жанру, заботы. Во все времена она воспевает одно и то же, причем более-менее в одних и тех же выражениях: и пятнадцать лет назад, и десять, и сию минуту, если включить какое-нибудь «Русское радио». Или «Радио Попса». Оказывается, есть и такое. Видимо, на других каналах попсы недостаточно.