Знание-сила, 2007 № 11 (965)

Скажем, человек боится ездить в метро и все время борется с собой: стоит у турникета, то хочет войти, то не хочет. Выходит то на одной станции, то на другой, сидит на скамеечках, обмахивается. Если ничего такого не делать, а отдаться страху, он пройдет гораздо быстрее. Лучше даже попытаться его усилить.

Будешь избегать страшного — оно только расширится. У меня была пациентка, которая не могла даже спустить ног с дивана, потому что пространство ее страха все время росло: сначала это была улица, затем подъезд, затем комната, наконец — диван. Если страх связан с пространством — туда нужно идти. Боишься выйти на улицу — выйди. Боишься входить в лифт — войди.

— А организм выдержит?

— С организмом все будет в порядке. Процессы, связанные со страхами, идут не на физиологическом уровне, который приводит к изменению работы внутренних органов: сердца и т. д. — а только на функциональном. От фобии инфаркт или инсульт никогда не случится.

— Но ведь людям часто становится плохо именно от страха: голова кружится, в обморок падают...

— Лучше довести до обморока, чем бороться с этим. Можно даже дважды упасть в обморок. В третий раз будет уже легче.

— Стало быть, при работе с фобиями главное — направить клиента на столкновение со страшным?

— Да, но прежде всего надо разобраться, откуда страх появился. Ведь симптом — это то, что человек хочет сказать, но не может. Нужно прочесть симптом, понять, какая речь за ним скрывается. Вот опорная точка начала выздоровления.

— Что может скрываться за страхами?

— Разное. Чаще всего они — следствие разлада отношений. В глубине фобии обычно прячутся конфликты, травмы. Страх может шифровать желание куда-то не ехать, желание, чтобы о тебе позаботились, помогли. Ведь в большинстве случаев такие люди в компании с кем-то едут в метро легко. На этом строится терапия: сначала мы едем вместе, потом понемногу начинаем их от себя отпускать, в соседний вагон, в следующий поезд...

Конечно, проблема может возникнуть и вне связи с отношениями. Это уже болезнь, надо подключаться психиатру.

— Как вы работаете с депрессией?

— В каждом случае по-разному — депрессии бывают разных видов. При этом заболевании не обойтись без антидепрессантов. Но психотерапия здесь тоже очень важна. У таких пациентов складывается особая депрессивная логика: «Я ни на что не способен», «У меня ничего не получается», «Я хуже всех». Ее надо разрушить: проследить, откуда взялись такие установки. Если пациент поймет исток, депрессивная логика начнет разрушаться. Но это зависит от того, насколько сильно человек держится за свои установки.

— Ведь бывает, что установка на некоторую недостаточность оказывается условием своего рода психологического комфорта...

— Но тогда такую логику нельзя назвать недостаточностью. Вполне возможно, человек привык так думать, но при этом он в глубине души может быть вполне доволен своими отношениями, профессией, карьерой. А установка на недостаточность в таком случае стимулирует его развитие.

Вообще, с любым чувством мы работаем, не пытаясь его подавить, обесценить. Если человек страдает от безответной любви, мы говорим: «Да, это чувство никуда не денется, с ним нужно жить: понять, что оно помогло тебе открыть в себе, какие дало новые ценности, переживания, впечатления...» Не уничтожая чувства — взять его в оборот, прожить по полной программе.

— Если обобщить сказанное, каким должен быть психотерапевт?

— Главное, он должен принимать все, что идет от клиента, не занимая критически оценивающей позиции. Пациент должен быть уверен: даже если он с полной откровенностью расскажет терапевту все, это не обернется против него, не станет поводом для душевной травмы.

Кроме того, он должен быть теоретически компетентен. Многие этого не признают; сплошь и рядом видишь у коллег серьезные диагностические ошибки. Они не понимают, зачем им нужна теория, особенно те, у кого психологическое образование: им очень мало дают психиатрии, и они относятся к ней довольно пренебрежительно.

Между психотерапевтом и пациентом должна быть дистанция. Оценить степень близости отношений довольно сложно, но терапевт обязан чувствовать дистанцию и не давать ее пересекать. Желательно, чтобы он был порядочным человеком: не использовал отношения, складывающиеся в ходе терапии, для самоутверждения, удовольствия, получения каких-то услуг: чтобы не просил клиента достать «два билетика в Большой театр» и т. д. Сейчас это не так актуально, как в советское время, но все же встречается.

— А часто ли бывает, что нарушаются психотерапевтические отношения? Многим ли удается быть хорошим человеком?

— В российских условиях об этом трудно судить: большая часть рынка психотерапевтических услуг абсолютно не под контролем. Мы не только не знаем, вступают ли психотерапевты с клиентками в нетерапевтические отношения, мы даже не ведаем, сколько у кого клиентов. Здесь у психотерапевтов нет никакой ответственности.

Меня беспокоит отсутствие в РФ закона о психотерапии. Если возникают взаимные претензии, конфликт трудно урегулировать. Бывает, психотерапевт приводит к ухудшению состояния, например непрофессиональными действиями или пообещав больше, чем смог дать. Пациенту может стать хуже от неразрешенного драматического переноса отношений, формирующихся в процессе терапии.

Тогда клиенты, конечно, не в восторге. Иной раз требуют деньги назад. Если бы был закон, регулирующий такие отношения, и клиент, и терапевт были бы защищены.

— Вероятно, психотерапевтическая культура нашего общества недостаточна?

— Конечно. Ее можно и нужно повышать: законодательно, образовательно, через просвещение. Сейчас об этом только и речь. Появилось много журналов: «Psichologie», «Психология на каждый день», «Популярная психология».

— Сильно ли в них упрощается предмет?

— Мне трудно судить: у меня глаз слишком искушенный. С моей точки зрения, это попса. Но может быть, это именно то, что народу надо?

Хочется надеяться, что они делают благое дело. Ведь за границей много аналогичных изданий, они пользуются огромным спросом. «Psichologie» — это же вариант французского журнала: у него там какой-то неслыханный тираж, больше, чем у «Vogue» и «Cosmopolitan».

— А как, по-Вашему, обстоит дело с психотерапевтическим образованием?

— Теперь огромный выбор качественных образовательных учреждений, не то что было, когда я начинал в советские годы. Все они — под наблюдением международных ассоциаций. Можно свободно получить квалифицированное психотерапевтическое образование. Но оно будет отдельным от вузовского. Диплом психолога или врача — лишь первая ступень к такому образованию.