Знание - сила, 2007 № 03 (957)

Произошло это летом 1826 года под Таганрогом. Измученный учебными стрельбами, полк тащился по Азовской степи, изнывая под раскаленным полуденным солнцем. Когда измотанные лошади уже не в силах были везти орудия на тяжелых лафетах, объявили долгожданный привал. Не прошло и пяти минут, как в батарею Яблокова прискакал адъютант командира с приказанием незамедлительно явиться к начальству.

В палатке у полковника было душно. Слепни не давали покоя никому, кто находился внутри нее. Сам полковник держал в руках депешу и растерянно взирал на окружающих. С удивлением разглядывая капитана, докладывающего о своем прибытии, он молча протянул ему бумагу. Это было предписание незамедлительно откомандировать капитана Яблокова в распоряжение генерального штаба для исполнения задания чрезвычайной важности. Кто не знал Яблокова! Отчаянный игрок и пьяница, какое такое особое задание он мог выполнить? Еще какое-то время похмыкав, полковой командир возвысил голос:

— Где там эта каналья! Курьера сюда!

В палатку вошел человек во всем черном. По виду его мундира не было возможности судить о ведомстве, к которому он принадлежал. Воинственный пыл полковника отчего-то внезапно улетучился, и он, приняв меланхолический вид, покорно присел на походную кровать. Что-то магическое истекало от странного субъекта в черном. Казалось, ничто не могло в эту минут противостоять его воле. Несколько погодя, в наступившей тишине он оборотился к Яблокову и голосом, не оставляющим кому бы то ни было повода для сомнений, сказал:

— Прошу покорно в мою кибитку, — чуть позже представился: — Миронов Пантелей — чиновник по особым поручениям, — и добавил странное слово: «Сообщества».

Теряясь в догадках, Яблоков вскоре оказался в Петербурге. Впрочем, на жизнь было грех жаловаться. Приличные апартаменты у Московской заставы были в его распоряжении. Обслуживал его слуга Самсон — стареющий дядька с бархатными бакенбардами, напомаженными какой-то редкостной дрянью. По замыслу лакея это заграничное масло должно было приглушить неистребимый псиный запах, что присутствовал во всяком холопе из их рода. Впрочем, Самсон, не теряя достоинства, безукоризненно исполнял прихоти нового хозяина.

Придавленный столь стремительными переменами, Александр Гаврилович долгое время никак не мог обрести себя. Только осенью, когда промозглая прибалтийская сырость напомнила несчастному о скоротечности бренной жизни, он встряхнулся. Его потянуло в клуб, к вину, картам и прочим удовольствиям. Проигрываясь до нитки, он неизменно обнаруживал поутру в известном месте деньги и вечером вновь окунался в водоворот страстей.

Такая жизнь, о которой мог мечтать всякий, текла уж несколько месяцев. Он жил на всем готовом в казенных апартаментах, пользовался всеми благами, неизменно тратился, но деньги не переводились, и никто не требовал отчета. Иногда он пытался понять смысл происходящего, досаждая расспросами Самсона, но старый лакей был глуп и ничего пояснить не мог.

Как-то Яблокову случилось обнаружить в себе необычное. В тот день почудилось, будто бы кто-то посторонний вселился в него. Находясь в сознании, он услыхал собственный голос, монотонно звучащий в спальне. За туалетным столиком сидел Самсон и что-то быстро записывал, поминутно окуная гусиное перо в чернильницу. Вскоре голос стих, а лакей, собрав исписанные листы в тоненькую стопочку, поспешил вон.

Разъяренный артиллерийский капитан проснулся в Александре Гавриловиче. Кулак еще долго гудел после проведенного допроса несчастного Самсона. Но узнать удалось лишь то, что во время сна Александр Гаврилович иногда говорит, а бедному лакею предписано все записывать и отправлять эти записи Миронову. Больше ничего выудить не удалось.

Разбирая каракули, он с удивлением убедился, что вопросов только прибавилось. «Предпочтительнее использовать третье окно прозрачности, ибо на длине волны 1,55 мкм затухание волокна наименьшее. Следует понимать, что в этом диапазоне применимо исключительно одномодовое волокно, т.е. с минимальным значением диаметра внутреннего модового пятна...»

После этого случая подобные явления участились. Теперь Самсон неотлучно следовал за ним, дабы успеть зафиксировать сказанное Яблоковым. Такое положение раздражало, но приходилось мириться, так как менять заведенный порядок необременительной жизни на походную армейскую сутолоку по меньшей мере было глупо.

Впереди показался Полицейский мост. Озаренный лунным светом, он имел голубоватый фантастический вид. Длинные тени фонарей колебались на нем, создавая ощущение неустойчивости сооружения. Быстро миновав его, Яблоков велел вознице остановиться у неприметного особняка. Его вспотевшая рука мяла в кармане листок еще одной записки, полученной тотчас после прочтения письма.

«Милостивый Государь! Ввечеру, возвратясь из Библейского собрания, ознакомился я с отчетом небезызвестного Вам Самсона. Наивно питал надежду я на дремлющее благоразумие Ваше. С другой стороны, отчаявшись получить скорые известия из инстанций, сообразуясь с обстановкой, предписываю незамедлительно явиться ко мне сегодня же. Об адресе справьтесь у верного слуги.

N.B. Категорически исключить какие-либо контакты с кем бы то ни было до встречи со мною. Помните: жизнь Ваша в опасности.

За сим прощайте. Миронов Пантелей».

Давно Александр Гаврилович не испытывал столь сильного раздражения. Какой-то прощелыга вздумал его поучать и что-то предписывать ему! Плевать на сладкую жизнь! Сейчас он покажет ему, как далеко может простираться благоразумие...

Быстро взбежав по ступеням к массивной дубовой двери, он тут же принялся вертеть ручку механического звонка. Из-за двери послышался трезвон колокольчика, который не прекращался до тех пор, пока тяжелая дверь не отворилась. На пороге стоял заспанный лакей с огарком свечи в руке. Нагло зевнув, он недовольно произнес:

— Послушайте, любезный, вы изволите ломиться в приличный дом его высоко. — отработанный многолетней практикой на нижних чинах удар сшиб на пол неуча. Перешагнув через распластанное тело, Яблоков оказался в доме. Тусклое лунное сияние едва освещало прихожую. С трудом угадывались углы и прочие выступы архитектурных изысков довольно обширной залы, расположенной далее. Сделав несколько шагов, он вдруг почувствовал, что кто-то тянет его за шиворот. Цепкие пальцы железной хваткой держали его так, что вырваться из этого нелепого положения, сковавшего все члены, возможности не было никакой. Тем временем пришедший в себя привратник со стоном поднялся и приблизился к Яблокову. Тут же у Александра Гавриловича помутнело в мозгу. Острая боль в животе от удара увесистым кулаком почти лишила его чувств.