Знание - сила, 2007 № 02 (956)

Уместно вставить, что латинское «cognitio» означает «познание». В когнитивные процессы объединяют восприятие информации, закрепление ее в памяти, внимание, мышление, воображение, принятие решений — тот высший, нервный уровень, что способствует развитию личности и ее утверждению в мире через систему познания. Именно такой способ самоутверждения сегодня — главный для самых продвинутых стран. Знания, а не материальные ресурсы и не военная сила определяют положение в мире этих стран. Все, кто понимает и принимает наступившую «эру знания», включились в этот международный проект.

В связи с проектом сформировалась многосторонняя кооперация с участием и наших специалистов из МГУ, Института мозга человека РАН, Института психологии РАН, НИИ нейрокибернетики Ростовского госуниверситета, других известных научных коллективов. И подходы к проблеме ищутся порой с самой неожиданной стороны.

— Что вы, специалист в изучении эпилепсии, делаете в этом проекте? — обращаюсь к доктору биологических наук с биофака МГУ Сергею Чепурнову.

— А механизмы памяти! — сразу определяет стык Сергей Александрович, ученик знаменитого профессора И.С. Бериташвили, автора выдающегося труда «Память». — Эпилепсия связана с потерей памяти во время приступов, затем ее восстановлением, и поведение мозговых механизмов представляет фундаментальный интерес. А память — основа любого обучения, и сознательная, и подсознательная, так что мы можем и в больном мозге найти ответы для здорового, и в здоровом обнаружить «рецепты» для больного...

Новый уровень генетических, компьютерно-томографических, электронно-сканерных исследований структур мозга в XXI веке может принести еще немало интересного и неожиданного.

Что же заявили участники нового «мозгового штурма» на своих первых форумах, прошедших в Нью-Йорке, Гренаде и Токио? Прежде всего — существующая сегодня в мире модель обучения «недружественна мозгу». В основном она сложилась в эпоху богословского средневековья, когда «заучи и повтори» было единственным критерием усердия и успеха. Что же должно измениться?

Для начала представим диалог нейролога с учителем, посвященный бурной (или ленивой) познавательной работе подопечного мозга.

— Вы хоть знаете, что происходит с этим мозгом на первом, а потом на шестом уроке? — спрашивает, например, нейролог.

— Известное дело, — отвечает учитель. — Он устает.

— А вы знаете, как проявляется эта усталость?

— Кто же не знает? Одни засыпают, другие буянят. Но все тупеют. Не исключая учителя.

— И как вы эту ситуацию разрешаете?

— Ничего я им не разрешаю! Крикну — «прекратить безобразие!» — и как миленькие.

Значит, и заторможенным, и раскрученным от перегрузки мозгам — одним окриком по голове. А как разный мозг своими механизмами на это реагирует — Бог весть.

Между тем мозг ученика — это связка двух судьбоносных частей: эмоциональной и когнитивной. Эмоциональная вторгается в познавательные механизмы и как тормоз, и как ускоритель. Поэтому нейролог и стремится проследить пульс лимбической системы, бойкость миндалины и гиппокампа. Это «эмоциональный мозг», чья связь с лобной корой, средоточием интеллекта, очень важна для усвоения и применения информации. «Когда эти связи ослабевают, благодаря стрессу или страху, — объясняют специалисты, — страдает способность к социальной самооценке, а также вся когнитивная функция, поскольку подорваны эмоциональные аспекты обучения, такие, как реакция на успех или неудачу, стремление к вознаграждению, оправдание трудностей или риска».

Знает ли учитель, что чем позже начинает ребенок изучать грамматику второго языка, тем труднее она ему дается? Даже и грамматику родного языка великовозрастные ученики усваивают с трудом; желательно расправиться с ней до 13 лет. А вот семантику можно спокойно изучать всю жизнь без ограничений.

Может, внимательный учитель и заметит, что мозговая природа одарила одного ученика склонностью к визуальному восприятию информации, а другого — к слуховому, то есть аудио? Одни дети могут мыслить математически «без языка», а другим обязательно нужна словесно-описательная поддержка. Мозговые детали тоже соревнуются в активности, и одна опережает другую, как бегун на дистанции. Нейрологи установили: когда мы видим цифру «3», активизируется затылочная область головного мозга; когда слышим или читаем цифру как слово «три», возбуждается зона коры, прилегающая к сильвиевой борозде; когда сравниваем количество, например, «3 больше 1», участвуют теменные доли.

— А толку что! — воскликнет учитель в отчаянии от этой латыни. — Что мне теперь, для каждой вашей сильвиевой борозды или теменной доли отдельный урок давать?

Вот именно, хором скажут ему нейролог и нейропрограммист. Мы находимся у колыбели нейропедагогики, той дисциплины, которая объединит новую дидактику с индивидуальными особенностями ученика.

Что может предложить нейропедагогика в помощь учителям? Что-нибудь возбуждающее лобные доли («мастерскую интеллекта», как принято считать) или микрочипы, контролирующие направление межнейронных сигналов? Ну, зачем так инвазивно, как ныне говорят о вмешательстве в орган. Этого совершенно не требуют новые информационно-коммуникационные технологии обучения. Сетевыми и дистанционными методами обучения удивить уже трудно. Спутники и интернет-лекции расширяют любую университетскую аудиторию до необозримости. А вот «персонализация» учебных программ на основе индивидуальных особенностей восприятия — это уже движение не вширь, а вглубь. Специалисты суховато называют это методами «дифференцированной дидактики»; ее разрабатывают и для школьников, и для студентов. Комбинации повторяемых видеоматериалов, компьютерных диалогов, игровых и лабораторных практикумов, интернет-семинаров, моделирование и защита проектов, множество других динамичных и гибких методик — все это должно подладиться под способности, пол, возраст, психодинамику, реактивность и лабильность, интеллектуальный уровень учащегося. Если один склонен к диалогу, другой к слушанию, третий к прочтению текста, каждому надо дать возможность своим способом заполнять «сосуд знаний». Наш мозг, оказывается, может предпочесть осваивать заданный материал как с «кирпичиков» и мелких деталей, так и с конечного полносборного образа. Он может сразу схватывать теоретическую модель, а может выбрать практический навык и «через кнопки» постигать суть внутреннего процесса... Каждому предлагается собственная образовательная траектория, приводящая к тем знаниям и, главное, умениям, которые заслуживают сертификата.