Знание-сила, 2006 № 11 (953)

Исходя лишь из наблюдений над истеблишментом, не всегда легко определить, разумен он или нет (ученые ведь не бывают совсем уж неразумны, обычно лишь несколько ограничены). В будущем, скорее всего, станет ясно, кто был прав, но мы не знаем, как будет развиваться наука в будущем. Ситуацию можно и обратить — когда маргиналы кажутся привлекательными, это знак: истеблишмент в кризисе.

Виктор Тернер

Пауль Клее

По ряду причин у ученых истеблишмента больше возможностей, чем у маргиналов. В физике, в медицине им доступно дорогостоящее оборудование. (В гуманитарных науках роль этого фактора меньше.) Они могут взаимодействовать с коллегами, быть в курсе происходящего, у них есть средства для повышения квалификации (а уровень ее повышается — и оценивается — и в постоянном общении). научное руководство. А маргиналы. оппозиционные истеблишменту, часто вынуждены вариться в собственном соку.

Кроме того, в иных случаях маргинальность наступает не вдруг: при рассмотрении оказывается, что маргинал еще со времен своего научного формирования, из-за оппозиционного духа, уклонялся от руководства или предпочитал индивидуальные изыскания, Это неизбежно скажется ограниченностью эрудиции — говоря осторожнее, неполным доступом к тому, что наработано и чем владеет истеблишмент — а то и неполным знанием об этом.

Рисунки душевнобольных

Но, с другой стороны, не включенному в истеблишмент легче сменить тему. Он может заниматься тем, что считает нужным, а не тем, что заказано (в некоторых случаях даже — тем, что разрешено. Запреты на исследования в науке, вероятно, тоже симптом кризиса). И главное: маргинал может иметь необщепринятую точку зрения (интерпретацию результатов) или позицию (выбор темы, жанра, метода). Самостоятельность позиции тем легче, что маргинал может никому ее не доказывать.

Эш Мунк. "Крик". 1893 г.

Нетрадиционное — двойственно. С одной стороны, традиционная точка зрения всегда обоснована и доказана. Она может не быть исчерпывающей, но практически не может быть совсем ложной и уж точно не бывает злонамеренной. Само то, что истеблишмент состоит из многих людей, даже учреждений, гарантирует их взаимный контроль, а потому и качество результатов. Точка зрения маргинала — выведенная из проверяющей системы, непрозрачная — лишена важного фактора повышения своей истинности. Теории, совершенные уже при самом своем рождении, редки. Их часто дорабатывает научное сообщество. Так, психоанализ безусловно обогатили работы учеников Фрейда, хотя сам Фрейд всячески препятствовал их признанию.

С другой стороны, в известные научные эпохи консервативность истеблишмента растет. В гуманитарных науках это бывает связано и с тем, что науке навязывают идеологическую функцию (как в советское время). Для этого используют в первую очередь истеблишмент — зависящий от финансирования, от сопряженных с ним других истеблишментов (того же государства). Но и обычной научной деятельности истеблишмента свойственна инертность. Он вынужден планировать свою деятельность, работать по заказу, за деньги, за научные степени — что всегда небескорыстно. Большую часть исследований финансирует государство и даже напрямую военное ведомство. То, что диктуется собственно научной постановкой вопроса, но не заказано и не финансировано — истеблишмент изучать нс станет.

Одна из областей, где роль маргиналов всегда велика — первичная переработка материала, пионерские исследования. Такие исследования имеют дело с субстратом с непредсказуемыми свойствами, часто трудно заранее сказать, какая понадобится деятельность по его переработке. Еще труднее предсказать отдачу. Истеблишмент, из-за своей высокой организованности и господства заказа, редко обращает внимание на совсем неизвестный материал.

В трагических историях Галилея и Бруно обычно видят конфликт науки с религией, но их можно толковать и как конфликт с научным истеблишментом: ведь тогда не было научных учреждений, отдельных от церкви. Правда, Галилей, похоже, не хотел быть маргиналом; его конфликт с истеблишментом — чисто научный. Бруно же, кажется, выбрал "нетрадиционную научную ориентацию", включая магию и герметизм, вполне сознательно.

Рембрант. "Аристотель у бюста Гомера"

Типичный пример маргинальных исследований — изучение ЛСД, проводившееся в 50-60-е годы в нескольких лабораториях (в Америке — группа Т. Лири, в Чехословакии — С. Гроф). Наряду с традиционными задачами из области психофизиологии (было установлено, что ЛСД — антагонист серотонина, изучалось его химическое родство и с адреналином), исследователями явно двигал интерес к мистическим явлениям и тайнам духа.

Лири этот путь привел к наркомании, неоднократному конфликту с законом и к ультралевой политической позиции. Лири подобен Дж. Бруно, хоть его и не сожгли. Его маргинальность была в гармонии с бунтарским складом его души — она была социальной. Гроф же — скорее Галилей. Он даже, как Галилей, согласился отречься от ЛСД, когда ЛСД запретили (заменив его холотропным дыханием). Не связываясь с ультралевыми, Гроф вел свои исследования, результаты которых позже оказались не менее революционными, чем у Лири. Это была маргинальность чисто научного типа.

Маргиналом был и Парацельс, врач XVI века, один из тех, кто стоял у истоков современной медицины. Это ясно из его многочисленных конфликтов с представителями традиционной медицины, которую он дерзко реформировал.

В. Пятницкий. "Пивная". 1965 г.

А маргиналы в философии! Гераклит, отказывавшийся говорить с согражданами; Сократ; Абеляр, чья конфликтность привела к личной трагедии; Спиноза, изгнанный из своей общины; Шопенгауэр и Витгенштейн с их трудными характерами; Ницше — неудачник, видимо, из-за болезни; Сартр — оппозиционер в военное, и в мирное время... Но философия, с ее индивидуальным характером - такое богатое поле для апологии маргинальности, что это особая тема.