Знание- сила, 2006 № 10 (952)

Существует "народная" история Брестского мемориала, в соответствии с которой скульптура "Мужество" первоначально обладала другими частями, кроме вмурованной в стену головы, но при транспортировке не доехала из Ленинграда до места установки. Так или иначе, мотив "неправильно умершего" (и поэтому, быть может, опасного, склонного к отмщению) человека возникает в мемориалах как бы случайно и уж наверняка бессознательно. Пользуясь психоаналитической терминологией, этот мотив можно назвать "коллективным бессознательным" европейской культуры. Параллельно со строительством мемориалов создавалась и система архаических по своему содержанию ритуалов. Эта архаическая ритуальность сочетается с совершенно не архаической по стилистике, а, наоборот, модернистской изобразительной манерой (она же была характерна для искусства фашистской Германии).

Сегодня и эта манера, и смыслы, транслируемые мемориалами, более не актуальны. Наступила новая историческая эпоха и идут новые войны. Новые памятники Великой Отечественной ориентируются теперь на документальность и фотографичность изображения. А новые войны, в которых принимали участие советские и российские солдаты после 1945 года, породили собственный, канон.

В связи со старыми памятниками актуальным остается вопрос об их функции сегодня. При потере идеологической составляющей (когда парадигма создания уже не совпадает с парадигмой восприятия) они являются скорее образами советского искусства и советской пропаганды, чем фиксацией истории войны (сам художественный язык этих скульптурных текстов, их искусственность становится их основным посланием сегодня). Но и помимо этого "историко-художественного" смысла, памятники сохраняют те "коллективно-бессознательные" образы "неправильной" смерти, о которых шла речь выше. Иными словами, когда становятся неактуальными все прежние, локально-исторические смыслы памятника, на поверхности остается только ужас смерти — причем не восприятие смерти определенной эпохой, а именно общечеловеческий, внеисторический, архетипический, бессознательный ужас, который характерен для всей европейской культуры. Поэтому сегодня в восприятии этих образов именно ужас превалирует над идеей национального триумфа.

Сергей Смирнов

Революционный взрыв в Европе завершился. Буйная Франция, пробыв республикой 12 лет, превратилась в империю — по примеру Британии XVII века. Но тогда (1660) молодого и покладистого монарха Карла II встретила сплоченная дружина ученых мужей и попросила благословить их на создание Королевского Общества для развития наук и ремесел в Англии. Что сейчас происходит вокруг нового французского трона, на который уселся молодой генерал Бонапарт? Многое ли он сам понимает в том, что творится вокруг него? Ведь править ему еще 10 лет: за этот срок можно сделать много полезного...

Наполеон — самый образованный и талантливый из тогдашних европейских правителей. Не случись Революции, он стаз бы знаменитым артиллеристом и, вероятно, заполнял бы свой досуг чистой математикой, самой строгой и надежной из наук, предсказующих Природу. Но революция произошла, и Бонапарт увлекся иной наукой: об управлении Природой в лице человеческих толп или армий. Именно так вчерашний генерал и консул воспринимает политику и физику, историю и астрономию. Так же он относится к ученому сословию французов и прочих имперцев.

Вот любимец императора Жозеф Фурье, первый выпускник Нормальной школы и преподаватель в Политехнической школе. Волею революционного случая Фурье оказался вместе с Наполеоном в Египте и проявил там немалый талант колониального администратора. Фурье дорос до Владыки Врат Юга: так именовали наместников Верхнего Египта сорок веков назад. Возвращаясь во Францию, Наполеон предложил надежному сотруднику пост министра внутренних дел. Нельзя же все полицейское дело доверить хитрейшему Жозефу Фуше!

Тут математик отказался, чувствуя, что большая политика неизбежно задавит в нем большую науку. Но Первому Консулу нельзя отказать прямо в лоб! Умный Фурье нашел удачный ход: попросил Наполеона назначить его префектом в его родном южном департаменте Изер. Там у префекта много свободного времени, как было у юриста Ферма в Тулузе, где он беззаботно открывал алгебраические истины в пору английской революции и парижской фронды. Фурье верит в свой талант и не ошибается: через пять лет он приедет в Париж в чине академика, открывателя "рядов Фурье" — нового языка анализа, пригодного для изучения негладких, даже разрывных функции.

В Париже Фурье станет научным администратором — воспитателем младшего поколения математиков со всей Европы. Абель и Якоби, Лиувилль и Галуа — все они вырастут, циркулируя между Парижем и Геттингеном, где будет властвовать умами Карл Гаусс.

Молодой немец уже готов к научному лидерству, но в империи Наполеона Гаусс останется мелкой сошкой. Вдобавок он родился в Ганновере — домене нынешнего английского короля! Таким людям Наполеон не доверяет: ведь Англия стала маяком надежды для всех европейцев, нс готовых терпеть владычество французов. Гаусс же сам себя чувствует математическим императором с 20-летнего возраста! Наполеону тогда покорилась Италия; Гауссу сперва покорился правильный 17-угольник. Потом Бонапарт покорил Египет, а Гаусс понял, отчего правильный 7-угольник нельзя построить циркулем и линейкой.

Оказалось, что построение новых точек плоскости циркулем и линейкой равносильно решению квадратных уравнений в комплексных числах. Но такое решение означает "расширение вдвое" того числового поля, где лежат коэффициенты уравнения! Многократное расширение этого поля приводит к полю размерности 2(к). Но эта размерность не делится ни на что, кроме степеней двойки! Оттого внутри огромного 2( к)-поля не умещается малое поле размерности 6 — то, которое содержит все вершины правильного 7-угольника. По той же причине невыполнимы трисекция угла в 60° или удвоение куба, о чем мечтали мудрецы Древней Эллады...

Вольта демонстрирует свое изобретение перед Наполеоном

Однако невозможность квадратуры круга Гауссу доказать не удалось! Потому что он не нашел рационального многочлена, корнем которого служит число Пи. Может быть, такого многочлена вовсе нет в Природе? То есть на комплексной плоскости и на вещественной прямой есть такие точки, до которых математику не добраться никакими алгебраическими средствами? Если так, то для этого открытия понадобится новый Гаусс... Где и когда он вырастет?