Знание-сила, 2006 № 07 (949)

Книгу Лема кремлевские мечтатели восприняли с облегчением. "Разрешить к печати — ибо никто ее не поймет нам во вред!" Напротив, "Час Быка", нечаянно опубликованный в СССР, вызвал искренний ужас партократов. Ведь в нем просвещенные диссиденты-космонавты успешно лечат внеземную тиранию, провоцируя социальную революцию на страдающей планете Торманс! В итоге вернувшийся на Землю Иван Ефремов прожил после "Часа Быка" лишь 4 года — чуть больше, чем прожили его герои-прогрессоры на планете Торманс...

Напротив, укрывшийся в Космосе Станислав Лем прожил после "Суммы Технологии" почти сорок лет — как раз достаточно, чтобы увидеть триумфальное шествие Интернета по всей Земле и распад коммунистических империй под напором глобальной информационной революции. Есть в этих сроках некая историческая справедливость — суровая, как всякий закон Природы, но столь же подающая надежду на постижимость любых социальных процессов нашим скромным человеческим умом. Спасибо вам, товарищи фантасты, за ваш жизненный подвиг — короткий или долгий, кому как повезет...

Наш журнал неоднократно печатал произведения Станислава Лема. В 1961 году, еще до выхода книги на русском языке, был опубликован отрывок из "Соляриса". А в 1962—1967 годах регулярно появлялись на страницах "Знание — сила" рассказы Лема, в том числе из "Звездных дневников Йиона Тихого".

Сергей Арутюнов

Огненный круг ощетинился черными фигурами, и Совет начался.

Бессмертные Коронары, слетевшиеся из личных угодий, докладывали о прохождении звездного дня. Шатину удалось погасить шесть новых, угрожавших низовой понике, и сразу’ же начали пенять Маршану за утрату контроля над беглыми квардрантами.

— Маршан, ты должен был гнаться за ними, пока активность не снизилась. Теперь пространство схлопывается впереди, и соседние советы пеняют нам на твое небрежение. Ты хочешь, чтобы мы выдали тебя им для суда?

— Я хочу на Землю.

— Куда?

— На материнскую планету

— Она еще существует?

— Я послал запрос, и она точно существует, правда, она не населена.

— В тебе что-то сломалось?

— Я имею право на отпуск. Мой контроль слабнет.

— Скажи... ты ослабил контроль не специально?

— Во мне тоска, и нет воли.

— Езжай.

Маршан рассмеялся, закрыл шлем плащом и исчез из зала Совета. Он несся к материнской планете узким лучом, разыскивая ее по следам древних выхлопов, вынюхивая вакуум, блуждая в лабиринтах старых, смерзшихся систем, переходя из сумерек в сумерки, сквозь стальные сгустки и серные облака, пар распавшихся светил и вонь взорванных кладбищ. По черным латам Коронара бликовали туманы Старого Пути, по которому все когда- то ринулись завоевывать, подчинять, терять и смиряться с потерей. "Библиотека" — звучало в Маршане. Он не посылал никакого запроса. Случайно напоровшись на умиравшую борную расу, он нашел захваченные книги, показавшиеся знакомыми. Он спросил, откуда они, и безглазые под пыткой выдали ему безногих, некогда бывших на Земле и искавших Судьбы в Библиотеке. Последний из них, горящий и задыхающийся (зачем бы ему было врать?) прокричал, что только у землян были книги, потому что не было никакой памяти. Он думал оскорбить Маршана, потому что Маршан с Земли.

Планета, с болезненно выступившими на поверхность красноватыми окислами, сверху казалась дикой и неприютной- Маршан снизился незаметно. Он не хотел, чтобы его кто-то выследил. Горы, лишенные снежных шапок, растрескались и почернели. Жар царил здесь большую часть дня, ночь навевала кошмары безбудущносги. На скалах подле больших вершин сидели руконогие, наблюдая за влажными участками почвы, полными червей. Маршан слетел вниз и приник к камням, слушая задыхающийся пульс ядра. Неровный, сбивчивый.

— Обернись, Коронар, — послышалось из металлической башенки, торчащей на горизонте. Глаза Маршана приблизили ее, но не могли обнаружить собеседника. — Подойди.

Он подошел к переговорной решетке, оплавленной термическими гранатами.

— Ты тот, что пришел за судьбой?

— Я пришел в Библиотеку.

— Положи на меня руку. Мы давно ждем тебя.

От прикосновения ладони башенка вздрогнула и открыла проход. Коронар вошел, и они тронулись вниз. Когда проход открылся, он пошел меж бесконечных стеллажей, не зная, где искать.

— Иди за огоньком. — Под темным потолком возник Проводник.

Книги были в металлических переплетах, покоробленные и темные. Пахло жженым кабелем, кое-где валялись перевернутые лесенки и столы. Маршан заметил пару медных черепов и догадался, что прежние хранители мертвы. Он почти не спотыкался.

Проход сузился и оборвался люком, справа от которого виднелся отпечаток руки. Галактоид приложил длань и увидел, что это его отпечаток. Люк открылся, и человек вошел в комнатку, где, накрытая блеклым одеялом, стояла койка с панцирной сеткой, на тумбочке подле стоял стакан и блюдечко со свечой. Пыль и ржавчина покрывала веши так, что их почти нельзя было узнать. Вошедший сел и прислонился к стене. Она была холодна и покрыта разводами. Где-то капала грунтовая вода. Склеп цвел серым подземным мхом. Напротив кровати чернели корешки, на которых разными шрифтами было написано "Маршан".

— Возьми ту, что вызывает в тебе больше доверия, — раздался тихий голос, но это был не Проводник. Кто знает, куда он делся.

Он протянул руку и поводил по шершавому металлу, покрытому узорами. Решился и стал тянуть на себя самую светлую, но ее пришлось отдирать от соседних. Открыл.

"Маршан, чей путь был с самого начала его прочерчен не им, однажды затосковал. Он ринулся в туманы и каменные дожди, чтобы узнать о своей душе, похороненной меж звезд и молчащей..."

Коронар почувствовал, что горло его сжалось. Книга говорила с ним. Она была его книгой.

"...Уставший, он пресек свои дела и отправился к материнской планете, ждавшей его, чтобы она сказала ему о судьбе, которой он не видел продолжения. И открыл он книгу, в которой видел религию, искупление, и рыдал, ибо ничего из прошлого не поддавалось коррекции, и тогда..."

Он прервался, посмотрел на свои черные руки, и нажал на латы, и они со звоном упали на пол. Он остался голым перед чем-то, смотревшим на него отовсюду, но не осуждавшим, хотя совесть его пылала, и что-то теснилось в нем и просилось на воздух.

"...Доверял ли он кому-нибудь? Что видел, кроме солнечных вихрей, бессмысленных груд трухи и шлака? Кому он открыл сердце? Горе тебе, Коронар, ибо сделан ты из земного праха, происходишь от тех, кто не знал страха, горишь ты кожей и скелетом, но жизнь твоя холодна. Спасал ты и обрекал на вечные муки, но кто судил тебя? Я, Книга".