Знание-сила, 2006 № 02 (944)

- Эй, подожди! — кричали они. — Помоги мне!

Странно, только и в людском обличим зверики бегать не умели, а только быстро шагали.

Запыхавшийся Мотин забросил рюкзак в кабину Машины, немного постоял, глядя на приближающихся двойников, а потом залез, закрылся и включил реверс.

Гоша Сизов объявился неожиданно и некстати. Днем бы раньше — хорошо, днем позже — замечательно, но он ввалился именно тогда, когда Мотин, сидя на полу, раскладывал по куску брезента свои находки.

— Черт полосатый! — орал Гоша, тиская Мотина в энергичных объятиях. — Ты чего вытворяешь, чудак-человек? Стоит отвернуться — и нету Мотина, сгинул Мотин!

Гоша орал с легким акцентом: отвернулся он почти на пять лет и все это время работал в Штатах, где российские теоретики снова были и в фаворе, и нарасхват.

— Приезжаю в Москву — первым делом к тебе: гае Мотин, куда делся? А меня как обухом по голове: уволился, ушел, развелся... Ты в каком веке живешь, Мотин? Ну сорвало у твоей Катьки крышу, ну, захотелось ей легкой жизни — и бог с ней! Зачем все бросать-то? Пустырником заделаться решил?

— Пустынником, — поправлял

Мотин, искренне обнимая друга. — Ну а что такого-то?.. Мы же поровну поделили: ей — квартиру, мне — дачу. Не наоборот же... "

— Да-ачу! Да я твою халупу еле разыскал! — орал Гоша, громко выставляя бутылки с дорогой водкой и вываливая из шуршащего пакета вакуумные упаковки с фантастической вкуснятиной. — Я туг у деда какого-то спросил — не знаю, и все туг! Уже и на пальцах объяснять стал, только тогда просветлел абориген. "А, — говорит, — это старьевщик который?" Представляешь, Мотин, куда тебя аборигены записали?

Гоша всегда любил пошуметь, и Мотин радовался, что американская жизнь не изменила друга. Сам-то он побоялся ехать за бугор. Из-за этого и пошла у них с Катериной трещина... А дальше — больше...

К деликатесам Мотин добавил огурчиков и сала — перед ноябрьскими помогал соседям колоть кабанчика. Гоша рассказывал о пестрой заокеанской житухе и о столичных новостях и все подпинывал разложенный на брезенте хлам—до тех пор, пока не обратил на него внимание.

— Мотин, — сказал Гоша с грустью в голосе, — черт полосатый, я думал, ты какую-нибудь хрень изобретаешь, а ты что, правда в мусоре копаешься?

Мотину стало стыдно: не успел убрать железо с глаз долой... А Гоша, присев на корточки, уже брезгливо вертел в пальцах чуть тронутую ржавчиной звездочку с впаянными в центр ленточками микросхем.

— Что это за барахло?

— Не знаю, - честно сказал Мотин. — Я это только сегодня нашел. А вот это —знаю.

Он взял один из предметов — черную пластину размером с ладонь. Гоша взял такую же. Пластина оказалась тяжелей, чем он думал. Присмотревшись, Гоша различил возле одного из углов короткую строчку мелких значков: несколько цифр и буковки, похожие на иероглифы.

— Ну и что с этим делать?

— Можно вместо стелек в зимние ботинки вкладывать, можно вместо электроплитки использовать, — начал перечислять Мотин, но осекся, увидев глаза Гоши. — Гоша, это вроде аккумулятора. Управляется голосом. Правда. Вот, смотри: двадцать градусов.

Пластина в ладони Гоши вдруг дохнула легким теплом так неожиданно, что тот разжал пальцы.

— Вот, —сказал Мотин. —Моя тоже нагрелась. Хочешь пощупать?

— Пошел ты к черту, Мотин, — сказал Гоша, тараща глаза на пластину. Потом потрогал пальцем. — Теплая... Тридцать! — велел он и снова ткнул черный бок. — Елки-палки, горячей стала! Пятьдесят! Мотин, черт полосатый, что за фокусы?

— Ты только не увлекайся, пожалуйста, а то дачу спалишь, — предупреждал Мотин. — Они, если с десяток собрать, атомную электростанцию заменят.

— А... как ты их сделан?

— Нашел, — честно сказал Мотин. Врать он не любил и не умел, и за это всегда получал "по мозгам". Получил и сейчас. 1оша встал на четвереньки и принялся благом матом орать на Мотина. Кричал он минут пять, правда, если отжать эмоции, смысл всего этого ора сводился к одному вопросу: где?

— В будущем, — снова честно сказал Мотин. — Я вначале налегке мотался и редко, — быстро заговорил он, чтобы Гоша опять не принялся орать. — Потому что мои аккумуляторы были на всю кабину, места оставалось только вот так, — он свел ладош вместе, — и то под самым потолком, калачиком. А потом нашел эти штуки, разобрался. Теперь даже вдвоем или втроем можно, и часто. Хочешь?

Гоша все это время хотел поорать, его просто распирало от крика, но, услышав последнее слово, он засипел и сдулся, как шарик. Потрогал теплую пластину и сказал:

— Хочу.

С настройкой Мотин не мудрствовал, выбрал обычную, на какой сам ходил. Машина проявилась в том же полдне безвестного дня безвестного года через пять тысяч лет от рождест ва Христова.

— Вот, — сказал Мотин, — смотри.

Гоша смотрел.

— Черт ты полосатый... — наконец с выражением сказал он. — Атам что?

—Там—лес.

— Лес... — зачарованно повторит Гоша. — Эго же пальмы, да?

— Вроде того. Я в лес почти не заходил — там зверики.

— Мотин, ты — гений! — восторженно прогудел Гоша. — А в городе ты бывал?

— Да, конечно, сто раз. Он вон там, метров сто-двести.

— Где? Подземный, что ли?

— Нет, развалины. Я же рассказывал.

— Мотин, — строго сказал Гоша. — Я про нормальный город. С нормальными домами. С людьми. Ты же Бог знает сколько сюда мотаешься — пора контакт устанавливать с потомками! Не все же по свалкам бродить!..

Мотин внимательно огляделся — не трусит ли мешок с зубами — и сел в траву.

— Не с кем здесь контактировать, Гоша. Вся Земля — большая свалка. Сгинуло человечество. Давным-давно и без возврата.

—Та-ак... — Гоша сорвал травинку, понюхал и стал жевать.

— Ну, а отчего? Доигрались с экологией? Или все же война? Ну, чего ты молчишь? Не знаешь?

— Знаю, — обреченно сказал Мотин. — Я ведь в первый раз сразу на десять тысяч лет вперед махнул. Чтобы посмотреть, какое будущее нас ждет. Не завтра-послезавтра, а Бог знает когда. Считал же кто-то из западных, будто технологические цивилизации живут в среднем не больше шести тысячи лет...

— Это фон Хорнер считал. И не шесть, а шесть с половиной.

— Не важно. Вот я и хотел проверить: будет человечество жить или нет. Думал, туг дома из хрусталя и злата... А вылез — лес еще чуднее этого, бурелом кругом, зверики через него продираются... Я вначале подумал, что в заповеднике очутился. Сменил настройку, ушел в семитысячный год — и там то же самое, только вместо леса берег озера и зверики грызутся друг с другом. Потом опустился в четырехтысячный. Там и нашел последние города. Мертвые уже, давно разрушенные. Я еще не знал, что там тоже опасно, полез сдуру. Меня на третьей ходке так шарахнуло из какой-то пушки, что я сутки без сознания провалялся. Это счастье, что все проржавело, а то, Гоша, хана бы мне случилась. Но кое- что я нашел и понял.