Знание-сила, 2006 № 01 (943)

Вернувшись из армии, я снова начал общаться с Левой. Оказалось, что он стал заниматься рентгеном. Тут я узнал, что рентген существует не только в медицинском кабинете, но еще и в науке, и с Левиной помощью в 1964 году перебрался в кристаллографию. С тех пор я перестал быть инженером. Защитил диссертацию по физико-математическим наукам и стал рентгенщиком. В институте электроэнергетики мне приходилось заворачивать гайки, спаивать проволочки, ковать что-то железное... Когда я пришел сюда, в физический институт, в лабораторию, которая занимается связью с биологией, оказалось, что я уникум, потому что благодаря своему прошлому умею ковать железо и заворачивать гайки. А здесь этого не умеют. Поэтому я сразу стал очень нужным человеком. Я до сих пор объединяю эти два начала: с одной стороны, интерес к науке, к физике и молекулярной биологии, с другой — практические навыки, которые получил когда-то. Пожалуй. я в этом смысле — не совсем типичное явление.

Кроме того, у меня был довольно большой период, когда я был связан еще и со школой: в школе, где учился мой младший сын, я преподавал естествознание. Когда я туда пришел, у них были учителя русского языка, физкультуры, фольклора, пения, арифметики... — но никто не учил естествознанию как таковому: не показывал детям природу как целое. В природе масса всяких интересных вещей, но нужен объединяющий взгляд, прежде чем начнется изучение частных дисциплин. Вот я несколько лет и занимался этим с ребятами. Мне вообще жаль, что не существует журнала. даже, пожалуй, нескольких журналов, — для l-2-го классов, для 3-4- го, 5—6-го... с идеологией "Знание — силы", но держащих уровень, соответствующий ребятне. Я не стану вам советовать завести в журнале страничку для маленьких детей — здесь есть тонкости, должен быть человек, который мог бы этим эффективно заниматься. Но чего-то такого очень не хватает.

Пожалуй, я вообще ничего не стал бы менять в журнале. Я бы хотел, чтобы он остался таким, какой есть.

По-моему, вообще очень важно, чтобы во всем, что мы делаем, ничего не "выпирало", чтобы выдерживался некий общий уровень. В "Знание — силе" такой уровень сейчас выдерживается. Это я отношу к числу достоинств журнала. И главное — умение давать общий язык представителям самых разных специальностей, помогать им видеть единство в том, чем все они занимаются.

Вот в Вавилоне когда-то строили башню и не смогли построить, потому что люди, строившие ее, перестали понимать друг друга. А был бы у них журнал "Знание — сила", будьте уверены: Вавилонская башня была бы построена.

У каждого журнала с ярко выраженной физиогномией есть свои типы не только авторов, но, что менее очевидно, и читателей. Находит ли их журнал? Создает ли? Скорее всего, и то, и другое. Во всяком случае, мне показалось, что Никита Ильич, человек с очень индивидуальной интеллектуальной и профессиональной биографией, — типичный "знание-сильскит читатель. Как на заказ. Причем сложившийся в этом качестве явно задолго до того, как взял в руки первый номер "Знание — силы".

А еще говорят, читатель — это миф!

Записала Ольга Балла

Ирина Прусс

Журнал делают журналисты, даже когда он авторский. Автора еще надо найти — не того, который жаждет печататься, а того, кому есть, что сказать. Ему надо помочь додумать свою светлую мысль до кониа и выразить ее не на научном канне л ярите, а на общекультурном языке, что часто порождает новые смыслы, неожиданные для самого автора. Не всегда же так везет, что автором твоим окажется Эйдельман.

Надо убедить главного редактора, что дискуссия об эволюции, например, даст возможность высказаться лучшим умам советской биологии и философии, что она будет глубока и драматична.

Нашему биологу Татьяне Чеховской и Григорию Зеленко это удалось, и дискуссию об эволюции можно читать с захватывающим интересом до сих пор.

Правда, чтобы так случилось, надо было иметь такого главного редактора, как Нина Сергеевна Филиппова.

Знаменитая серия статей по плитотектонике была неудобна для некоторых значительных людей в академической иерархии. Александр Гангнус, один из блестящих представителей той самой команды, которая и создавала наш журнал, начал планомерную атаку на догматы геологии с позиций современных теорий мировой науки; позже эту миссию взяла на себя Галина Шевелева. Мы продемонстрируем вам, как разворачивалась эта славная история, и дадим возможность высказаться новым оппонентам ныне господствующей теории.

Тот блистательный художественный контекст, в котором подобные акции возможны и даже как бы предполагаются, создали журналисты, писавшие о науке так, как мало кто мог написать. Так писаа о науке Карл Левитин в своей "Геометрической рапсодии". Кстати, он же первым рассказал историю о том, как учат слепоглухонемых детей. Научное содержание статьи с принципиально новыми выводами Александра Мещерякова и Александра Лурии естественно переплеталось с измерением человеческим, представленным с редкостным тактом и сдержанностью.

Человеческое измерение советская официальная печать осваивала с трудом. слишком долго человек оставался для нее только трудовым ресурсом, и сам советский человек привык относиться к себе точно так же. Для многих оказались волнующим откровением статьи по психологии, организованные и написанные еще одной представительницей той же команды отиов-матерей-основателей — Галиной Башкировой. Ее усилиями появилась знаменитая серия Нины Молевой о России XVII века: не классовая борьба, а девица у окна со свекольным румянцем, расставлены кресла, — быт, повседневность еще не вошли в моду, но уже поселились в журнале. Откровением каждый раз становились и репортажи Юрия Лексина из какой-нибудь биологической лаборатории или с берегов усыхающего Аральского моря — таким пронзительным был его рассказ, например, о лабораторной мыши.

Даже "Мелочи" (мелкая информация) становились изящны, осмыслены, обращенными к человеку под пером Наталии Федотовой.

Со временем то же человеческое измерение приобретало в журнале все большую основательность и серьезную научную оснащенность. Владимир Левин породил на страницах журнала "Институт Человека" прежде, чем он образовался на самом деле, — тот самый случай, когда мы были рады, что у нас украли идею. Гости нашего виртуального института систематически собирались, выслушивали серьезные доклады, обсуждали их, а разница между этими заседаниями и традиционными научными состояла в явном интересе часто маргинальных научных тем для общества и в обязательности свежих, неожиданных идей. Левин же придумал и создал особый "журнал в журнале", "Лицей", адресованный самым "продвинутым" учителям и родителям — с лекциями и задачками виднейших ученых и философов, с размышлениями о школе и образовании лучших учителей, с психологическим анализом школьных коллизий.