Знание-сила, 2006 № 01 (943)

Однако вслух никто ничего не сказал, а Женя, на чье усмотрение, по словам Нины, и должно было произойти все дальнейшее, сел в машину и помчался с ветерком встречаться с французским издателем. Они безумолку говорили, ели, пили, ездили по городу — Женя старался изо всех сил показать красавицу-столицу, но француз был непреклонен, он и в хмеле своем твердил о мсье Филиппов и редакции, и Цветков к ночи сдался. Он подкатил к жилому девятиэтажному дому на Втором Волконском, чей тесный подвал мы занимали, и сказал: "Вот, вот тебе редакция, видишь?" "Да?! — сказал француз. — Это такой небольшой дом вы занимаете? Как же вы размещаетесь?"

Тут Цветков не выдержал и заплакал.

Когда художника загоняют в угол — он начинает рисовать науку.

Разговор этот состоялся во многом не благодаря, а вопреки. Вопреки намерению опросить и расспросить хотя бы немногих из тех художников, которые принимали участие в оформлении нашего журнала в 60-х годах. Занимаясь поисками этих уже знаменитых людей, мы терпели фиаско — слишком много времени прошло, и многое переменилось. Одни далече, другие слишком заняты... Однако вскоре выяснилось, что есть человек, сам непосредственно не принимавший участие в оформлении журнала в те годы, но хорошо и близко знающий этих людей.

Это — известный художник Борис Жутовский. Дух тех времен вспоминал и давал свидетельские показания в мастерской Жутовского также главный редактор журнала Григорий Зеленко.

Ну а постоянные ностальгические слова двух патриархов: "Ну, в наши-то времена было...", "Вам- то легко сейчас..." — выслушивал Никита Максимов.

Разговор в редакции был посвящен оформлению журнала

Б. Жутовский

Н. Максимов:Позвольте на правах самого молодого участника нашей беседы начать разговор и наивно поинтересоваться: список художников, работавших в середине 60-х годов в журнале, выглядит очень солидно. С чего бы это вдруг не в самом "престижном" журнале собралась такая компания?

Б. Жутовский:Прямой ответ на ваш вопрос должен быть, наверное, размыслительным, а не категоричным. Вся литература, а тем более вся публицистика, была тогда под колпаком у партии, и главный редактор любого издания был просто ходок, борец и интриган. Один из главных людей, которых я запомнил в этом качестве, была Гришина предшественница (Нина Сергеевна Филиппова. — Н.М.), которая была умна, хитра и достойна. И ей цены не было, как она изворачивалась для того, чтобы журнал существовал. В те времена выпуск издания был сплошной идеологией и доглядом.

А что было наиболее далеко от власти, противной и омерзительной? Научно-популярная литература... Следовательно, туда кинулись неглупые люди из разных профессий, они стали расширять эту нишу. Это было еще ко всему прочему интересно, и за это платили хоть какие-то деньги, на которые можно было хоть как-то жить. Было ощущение, что ты причастен к чему-то достаточно серьезному, достаточно содержательному: не надо иллюстрировать "Сказание о земле сибирской" или "Кавалера Золотой звезды".

Оформление научно-популярного издания — конкретная проблема, с одной стороны, интересная, с другой — позволительная, с третьей, содержательна по сути своей, а не лжива.

Н. Максимов:Но почему именно в середине 60-х годов произошел такой решительный перелом в оформлении журнала?

Б. Жутовский:Я думаю, что этот "паровоз" разогнался еще в 50-е годы, в пору "оттепели". Потом был немножко зажат, а со снятием Никиты Хрущева отдушины опять слегка открылись. Я это помню по себе — с одной стороны, я бяка с 62 года, с другой стороны, императора снесли, и неизвестно, как ко мне относиться. А потом, когда пришел этот бровастый, они начали свою колоду тасовать, и какое-то время, года два-три им было не до догляда. Ведь мало того, что Никиту сместили, должен был смениться весь аппарат и все доглядчики. Они думают, как им уцелеть, и цепляются за свое место. А нам того и надо было — только дай чуть-чуть, мы уже и морду высунем. Я думаю, что этот взлет объяснялся социальной вялостью окружающего пространства. И еще очень важная причина: в таком журнале, как "Знание — сила", под каждой статьей лежала конкретная, точная, во всяком случае, научная гипотеза. Или научное открытие, или научное направление. У вас всегда был фундамент. Это не изобразительное искусство — я так хочу, не музыка, по которой можно пройтись сапогом. Вот формула! И никуда от нее не денешься.

В, Бахчанян

Г. Зеленко:Забавно, кстати, что ни в эти времена — 64-66 годы, ни потом у нас ни разу не было замечаний Главлита (советская цензура. — Н.М.) по изобразительному ряду. Ни разу..

Б. Жутовский:Ну да! Юра Соболев пришел главным художником именно потому, что на не очень умного и бешено азартного человека Борю Алимова начали катить баллон по изобразительному ряду.

Г. Зеленко:Да, но не Главлит. а отдел пропаганды ЦК КПСС — он потребовал, чтобы с этим было покончено! И Нина как бы покончила и туг же призвала Юру Соболева, которого в этот момент выставили из главных художников общества "Знание", а он был на сто голов умнее Алимова. Да и у него была уже солидная репутация...

Н. Максимов:В нашем весьма приблизительном, но весьма полном списке художников тех лет двадцать пять человек. Все они были разными, что же их объединяло?

Б. Жутовский:Ну, во-первых, это были все люди с профессиональным отношением к работе, исповедующие внутренние профессиональные принципы сюрреализма. По той простой причине, что сюрреализм предполагает сочетание не сочетаемого. Это одно из течений, которое было предельно предметно, поэтому дерево, растущее из головы, — в сюрреализме вполне приемлемый ход. Но для этого надо было быть грамотным, знать все-таки, что такое сюрреализм и, конечно, разбираться в науке и играть в эту игру.

Во-вторых, объединяла их редакция. Работы ведь не было... Когда нас выругал Никита Сергеевич Хрущев в Манеже, то два года я рисовал под чужим именем, да и то благодаря тому, что главный художник издательства, в котором я работал, сказал: давай работай, а деньги на других выписывать будем. Такой был догляд.

Г. Зеленко: Что их объединяло? Некая интеллектуальность?

Б. Жутовсккий: Безусловно!

Г. Зеленко: Отстраненность от официальных форм искусства?

Б. Жутовский: Это априори.

Г. Зеленко: Они были совершенно разные — например. Юло Соостер с его предпочтением некоего взгляда со стороны или Зуйков с его вниманием к деталям. В самом способе мышления, а не только в изобразительной манере они были разные. Но не важно, какой набор художников был в каждом номере — некий общий взгляд на жизнь все равно сохранялся.