Знание-сила, 2005 № 07 (937)

Но Варез описывал свое пространство и другим, позитивистским образом. Имеется пространство, аналогичное физическому, имеющее три измерения -параметра: „верти каль“ (высота звука), „горизонталь“ (время), „глубина“ (громкость, интенсивность звучания). Музыкальные тела движутся и изменяются в этой строгой сетке координат.

Варезовскую пространственность, можно объяснять влиянием кинетической живописи и скульптуры, воздействием бурно развивающегося кинематографа, но удивительно, что вторая глава „Учения“ Гельмгольца, посвященная движению и изменениям звука в пространстве, оставляет впечатление, схожее с музыкой композитора.

Композитор говорил и о совершенно ином способе сочинения: „Наиболее ясный ответ, который я могу дать, когда меня спрашивают, как я сочиняю, это сказать: "Подобно кристаллизации..." (из интервью, 1965 год).

В каждой варезовской партитуре находится странный момент, абсолютно нетипичный для звучания этой музыки. То это необычно долгое повторение какого-то созвучия или же среди типично варезовских "непричесанных" диссонансов вдруг появятся благозвучные аккорды. Возможно, это — "моменты истины"?

Исследуя их, обнаруживаем ошеломляющий факт: в основе звуковой системы великого авангардиста, разрушителя традиции и борца за эмансипацию шумов лежит интервал квинты. Блистательный парадокс! Ведь высотное соотношение двух звуков, называемое нами "чистой квинтой", во-первых, является консонансом (благозвучием), во-вторых, акустически совершенным консонансом в обертоновом ряду, системе призвуков, присущих от природы любому музыкальному звуку. В третьих, этот акустически совершенный консонанс имеет тысячелетний "культурный багаж", являясь "конструктивной опорой" для многих ладов народной музыки, ладов европейской античности и модусов (ладов) средневековья, а также для классической мажоро-минорной системы гармонии. "Я всего лишь веточка на огромном стволе", — не раз заявлял Варез, и мы видим, что он имел в виду.

И тут вспоминаешь панегирики квинте у Гельмгольца, который считал ее основой основ грандиозной всемирной системы строев, ладов, гармоний, ритма и мелодики.

Квинта для Вареза является звуковым модулем, трансляцией последнего структурируется звуковое пространство, образуется оригинальная музыкально-кристаллическая решетка, которая регламентирует высотные преобразования звука.

Самая замечательная кристаллизация Вареза — в уже знакомых нам "Пустынях". Здесь ясные, часто симметричные созвучия — кристаллы инструментальных разделов — противостоят бешеным напорам, организованному хаосу электронных включений, переработанных шумов улиц Нью-Йорка и заводов Лос-Анджелеса. Многогранен символизм Вареза, который противопоставляет здесь звук и шум, природу и цивилизацию, нерушимое спокойствие пустыни Гоби и ужасное одиночество человека в огромном городе...

Э. Варез

"В различные эпохи и в разных местах музыка ценилась то как искусство, то как наука. В действительности же музыка — двойственна".

Э. Варез

Исследователей всегда обескураживало, как яростно композитор отрицал все "теоремы" в своей музыке. Он утверждал, что у нее иррациональное, "вдохновенное" начало: "Музыка была рождена бессознательным...", "Воображение — вот путеводная звезда композитора...", "Это будет настоящая магия звуков...".

Так что, видимо, правы и те, кто считает Вареза интуитивистом, бессознательным творцом.

Проясняет его творческую позицию и объясняет все его "противоречия" одна из лекций 1939 года, где он дает свое определение музыке.

Музыка для Вареза — это ars scientia, "ученое", а точнее, "научное искусство". Она одновременно высоко разумна, "точнее математики" и бессознательна, "глубже нашего слабого разума", она есть деяние ученого и волшебника, предполагает научные методы для сочинения — моделирования — и имеет целью непосредственное слуховое воздействие - "магию звука".

Варез, естественно, объясняет происхождение своего определения. Оно в его духе — взято из описаний музыки учеными Средневековья, когда музыка была включена в систему "семи свободных искусств" и почиталась в квадривиуме наук "чистого разума" наряду с математикой, геометрией и астрономией.

Годзилла

Павильон фирмы "Fillips" на Всемирной выставке в Брюсселе. 1956 год

С 1950 года, когда молодые европейские музыканты-авангардисты заново "открыли" Вареза, признав его своим предшественником, прошло уже более полувека. Но масштаб его личности и глубина музыкальных прозрений понимаются только теперь, когда его идеи развернулись необыкновенным космосом звука.

Варез отстаивал уникальность как качество, присущее настоящему музыканту, и поэтому он не пропагандировал именно свой метод — ars scientia. Композиторской "школы" Вареза не существует.

1956 год. Варез приглашен Ле Корбюзье для работы над звуковым аспектом павильона фирмы "Fillips" на предстоящей Всемирной выставке в Брюсселе. Вместе с архитекторами, художниками, кинематографистами, фотографами, осветителями он создает музыку будущего, свою "Электронную поэму".

Здесь работал молодой архитектор и композитор Янис Ксенакис. Впоследствии он — ведущий композитор мирового авангарда. В некоторых его сочинениях чертежи брюссельского павильона претворены в музыку путем специальной обработки их на ЭВМ и в электронной музыкальной студии. Ксенакис использует при сочинении изобретенный им "стохастический метод", обращается к пространственной музыке... "Научное искусство" продолжается.

В Ярославле, в поселке Пречистое, открылся Музей леса. Посетители увидят коллекцию геометрической резьбы по дереву, чучела птиц, животных и деревянные скульптуры местных мастеров.

В Москве, недалеко от станции метро Марксистская, в двухэтажном особняке находится уникальный музей — Музей общественного питания. Создан он по инициативе старейших московских кулинаров. Они же положили начало и богатейшей коллекции экспонатов- "Общественное питание" — этот термин относится и к роскошному ресторану, и к заводской столовой. Основная гордость музея —экспозиция очень старой кухонно-столовой утвари, характеризующей развитие общественного питания в России с конца XVIII до начала XX века. Тут и раритетные предметы кухонного инвентаря, старинные меню званых обедов, фотографии ресторанов начала прошлого века, наборы столовых приборов знаменитых ресторанов и столовые сервизы спецбуфетов Кремля. Гордятся сотрудники музея и уникальным книжным фондом, где собраны редкие экземпляры печатных изданий по европейской кулинарии, а также кулинарных книг России с разнообразием многочисленных национальных кухонь. Однако музей — не только хранилище немых экспонатов, но и в какой-то степени учебное заведение, где школьники и студенты профессиональных учебных заведений могут ознакомиться с основами и особенностями профессии кулинара.