Знание-сила, 2004 № 04 (922)

Вероятно, так рассуждал в 814 году Христовой эры римский папа Лев III о наследии Карла Великого внутри государства франков и вне его. Тем временем трое внуков великого дела уже примеривались: как им разделить наследство их невезучего отца, Людовика Благочестивого? Инициатива правителей воплощается, только если ее одобряют (или готовы терпеть) управляемые народы. Намерения алчных младших Каролингов привели их к успеху: значит, сами народы хотели разделиться и жить порознь в своих отечествах! Бывшие владения Хлодвига, названные тогда Нейстрией, сделались в IX веке Францией, напротив, вотчина Каролингов Аустразия стала ядром будущей Германии. Третьему внуку Карла, Лотарю, достались Италия и обширные заальпийские земли. Но они были заселены столь разнообразными племенами, что никакой национальной державы удел Лотаря не породил. Имя владельца сохранилось лишь в названии пограничного между Францией и Германией герцогства: Лотарингия.

Украшение в виде фантастического животного

Рунический камень с изображением креста

А как отнеслись к этому дележу соседи и союзники франков — могучие болгары? К счастью для Кародингов и ромеев, грозный Крум умер вскоре после грозного Карла. Болгарский престол достался сыну Крума Омор- Taiy Тот, внимательно следя за «национальной» политикой младших Каролингов, решил опередить их и в 823 году (не дожидаясь свержения Людовика Благочестивого его сыновьями) объявил себя «ханом болгар и славян». Так на Балканах начался первый успешный синтез кочевого народа с оседлым, тюркоязычного — с представителем индоевропейской семьи. Лишь затянувшийся иконоборческий кризис в Византии отсрочил крещение Болгарии на полвека—до правления правнука Омортага, Бориса-Михаила, который уверенно сплотит болгар и балканских славян в единый народ.

Но если на Балканах в начале IX века завязался синтез новых народов и держав из разноязычных и разноукладных племен, то рядом с континентальной Европой в это время неожиданно возник новый кочевой мир из вольных боевых дружин. Его создали скандинавы: слуги весла, вдруг ставшие владыками морей, которые прежде были бесхозными (как Степь до появления скифов и хуннов). Кажется, не велика хитрость: мореходный драккар или кнорр, поднимающий от двадцати до пятидесяти бойцов-гребцов с грузом, одинаково ходкий на веслах и под парусом. Однако в море викинги недостижимы для ополчений сухопутных стран, а создание постоянного боевого флота для борьбы с норманнами под силу лишь великим державам IX века. Во всей Европе к 814 году на это способны лишь Византия да три исламских государства: Кордовский эмират Омейядов в Испании, сходный эмират Аглабидов в Тунисе и владетель всего Ближнего Востока — халифат Аббасидов с центром в Багдаде. Но все эти державы заняты внутренними делами, меж тем как дружины норманнов грабят приморские монастыри и даже города во Франции и Англии, заплывают и в Средиземное море.

Всякая медаль имеет две стороны. Пока викинги уверенно побеждают оседлых пахарей, где и когда им это угодно, до тех пор у норманнов нет стимула создавать боевые объединения числом свыше пятисот бойцов. А значит, нету морских скандинавов государства и народа тоже нет! Вот когда они встретят достойный отпор где- либо на континенте и будут принуждены к равноправному боевому диалог с франками, англами или славянами, лишь тогда в Европе начнется формирование новых народов с норманнской костью и местной плотью. Результаты будут не хуже тех, что уже наросли вокруг готских, тюркских и арабских костей. Из всех них арабская кость оказалась наиболее плодовита или просто она попала на самое бойкое место Ближнего Востока, близ руин древнего Вавилона и персидского Ктесифона?

Там через пять лет после свержения династии Омейядов первый и самый талантливый Аббасид Абу-Джафар Абдалла аль-Мансур-билляхи основал Багдад, то есть «город—дар Божий». Полвека спустя внук Мансура, Гарун ар-Рашид, прославил себя и свою столицу, повелев собрать и записать сказки о самом блестящем городе Исламского мира. И в политической игре Гарун был более блестящ, чем удачлив. В 803 году он избавил себя от династии Бармекидов — персидских визирей, которые забрали слишком большую власть в арабской державе. Но достойной смены Бармекидам не нашлось; умирая в 809 году, халиф Гарун не решился объявить наследником одного из своих многочисленных сыновей, отлучив остальных от власти.

Битва мусульман с арабами. Миниатюра XIV вена

Альгамбра, фрагмент поэмы Ибн-Музрука в Зале двух сестер. XIV вен

В итоге вспыхнула распря между сыновьями разных матерей — арабки и персиянки. Полуперс Маамун оказался более деловит и лучше образован: в 813 году он одолел брата Амина и взвалил на свои плечи огромную тяжесть имперской власти. Его сил хватит на 20 лет; потом бремя власти перейдет к еще одному брату — Мутасиму. Тяжела ты, корона непобедимого Мансура!

Главная проблема в том, что через два века после Мухаммеда его вероучение разделилось на восемь крупных ветвей, одна другой замысловатее. Вспомним, что и в христианском мире (еще подпольном, а не властном) через 200 лет после апостола Павла началось кишение ересей и схизм. Многие тогдашние властители дум (хотя бы Ори ген) были позднее осуждены как еретики. То же самое началось в исламском богословии: сунниты и шииты, ханифиты и шафииты, мутазилиты и ханбалиты злопыхают друг на друга, яко аспиды. И халиф не волен встать над схваткой умов: ведь он — не только светский, но и духовный глава Исламского мира, император и папа в одном лице!

Украшение щита. Эпоха великого переселения народов

Просвещенный и любознательный Маамун отдал свои симпатии мутазилитам — раскольникам цельной религиозной картины внешнего мира. Дело в том, что любимым учителем Маамуна был замечательный алхимик Джабир ибн Хайян; его соученик Мухаммед аль-Хорезми стал отличным математиком, творцом символьной алгебры и тригонометрии. Не диво, что халиф Маамун склонен вольно играть теми символами, которые сам пророк и его преемники считали бесспорной истиной. Алхимия слов и фраз, что может быть увлекательнее для просвещенного правителя? Разве могут повредить подданным такие игры веротерпимого монарха?