Знание-сила, 2004 № 01 (919)

Много лет спустя после Дарвина, когда уже были открыты гены, биологи нашли объективную причину различия стратегий самцов и самок в сексуальном отборе и тем самым подтвердили идеи Дарвина: самки вкладывают в потомка больше затрат, чем самцы (яйцеклетки самок содержат, кроме генов, также и питательные вещества для будущего потомка), поэтому самки больше заинтересованы в одном, но "хорошем" отце, а самцы — в любых, но числом побольше, самках (чем больше самок, тем больше генов самец передаст, тем больше у него шансов стать отцом многочисленного потомства; самка же предпочитает немногих потомков, но таких, которым гарантировано выжить благодаря свойствам отца).

Амос Захави выдвинул альтернативное дарвиновскому объяснение длины павлиньего хвоста. Но та история началась еще в 1975 году и кончилась лет через пятнадцать. Сейчас же мы хотим рассказать о самых новых атаках на теорию сексуального отбора, все шире разворачивающихся сегодня в научной литературе. Одним из главных объектов этих атак является утверждение, будто в разнополых коллективах за каждым полом закреплены вполне определенные, неизменные сексуальные стратегии — самки выбирают самцов, самцы конкурируют из-за самок.

Американская исследовательница Патришия Говати оспаривает лежащую в основе этого утверждения мысль о неравном вкладе самцов и самок в потомство. У ряда рыб, говорит она, имеется способность производить как яйцеклетки, так и сперму, причем в ходе жизни они то и дело меняют свою роль, оказываясь то самками, то самцами. У других видов рыб пол, хотя он и предопределен с рождения, не предопределяет сексуальное поведение. Например, у голубожабрых губанов, кроме "настоящих" самок и самцов, существуют также феминизированные самцы, которые внешне выглядят как настоящие самки, но имеют мужские гениталии. Их поведение резко отличается от поведения настоящих самцов — они не конкурируют с ними за самок, а помогают им в их конкуренции. Не соответствует дарвиновской теории и поведение самцов некоторых морских млекопитающих, у которых самцы первое время носят детенышей в сумках, обеспечивая им наилучшие условия выживания. У этих видов не самцы конкурируют за самок, а, наоборот, самки ищут внимания самцов. Более того, обнаружены и такие виды животных, у которых имеется до трех разновидностей самцов и двух разновидностей самок. Здесь уже, понятно, совсем нельзя говорить о какой-то однозначной "мужской" или "женской" сексуальной стратегии.

Еще более серьезной проблемой для теории сексуального отбора является существование у животных гомосексуализма. Канадский биолог Пол Васи, изучавший это явление у японских макак, обнаружил, что самки этих макак образуют настоящие однополые сообщества, гомосексуальные группы, в которых царит лесбийская любовь. Самки, собирающиеся в такие группы, "оседлывают" друг друга десятки, а то и сотни раз на день — в одном случае Васи наблюдал группу, в которой такое оседлывание происходило каждые две минуты. При этом Васи не сумел, сколько ни пытался, выявить какую-либо приспособительную функцию такого объединения в гомосексуальные группы. Оно как будто бы не помогает ни в снятии социальных стрессов, ни в коммуникации — дело выглядит так, словно единственной "целью" такого объединения является получение сексуального удовлетворения. Подобное поведение наблюдается и у канадских гусей, а также у горилл и шимпанзе, не говоря уже о людях.

Обобщая все эти факты, американский биолог Джоан Рафгарден, самая известная из критиков дарвиновской теории сексуального отбора, выдвинула альтернативную ей теорию "социальною отбора", согласно которой наличие однополых групп, члены которых отдают предпочтение определенному виду поведения или определенному качеству (признаку) своих сотоварищей, способно вызывать ускоренное эволюционное развитие этого типа поведения или этого признака — своего рода новый, обусловленный предпочтениями группы эволюционный процесс, "вышедший из- под контроля" сексуального отбора. В качестве примера такого процесса она приводит пятнистых гиен, у которых самки имеют гениталии, внешне похожие на гениталии самцов (пенис). Как и зачем это могло произойти? Рафгарден утверждает, что у таких видов репродуктивный успех самки резко зависит от того, включена она в такую эксклюзивную "социальную группу" или нет, поскольку эта группа, благодаря своей численности, располагает определенной, порой весьма существенной степенью контроля над пищевыми ресурсами всего коллектива. Если поначалу группа гиен-самок почему-либо стала отдавать предпочтение самкам, у которых случайно образовался пенис, то постепенно эта группа все более и более пополнялась такими животными, причем "социальный отбор" шел уже по самому факту наличия пениса и его длине: самки с малыми пенисами стали "исключаться" из "клуба", что уменьшало их шансы на репродукцию, то есть на воспроизведение себе подобных (тоже с малыми пенисами). Благодаря такому характеру социального отбора рост пениса у самок превратился в ускоряющийся ("вышедший из-под контроля") процесс.

Отличие "социального отбора" от "сексуального" (по Дарвину), говорит Рафгарден, состоит в том, что "выгода, получаемая животным, которое обладает "социально-включаемым" признаком, проистекает из-за того, что благодаря наличию этого признака оно включается в сильную группу особей своего же пола. И напротив, исключенность из социальной группы равносильна гибели, то есть самой сильной форме естественного отбора".

Эту свою идею "социального отбора" Рафгарден развернуто изложила в книге "Радуга эволюции", основной тезис которой состоит в том, что природа, на самом деле, демонстрирует множество примеров, противоречащих стереотипам теории сексуального отбора, и прежде всего — множество доказательств того, что самки способны так же жадно искать сексуального удоалетворения и конкурировать в борьбе за него, как и самцы. Многие противники этого тезиса считают, что он слишком заострен и что в своей борьбе с теорией сексуальною отбора Рафгарден перехлестывает, "выбрасывая ребенка вместе с грязной водой". Ее оппоненты открыто утверждают, что радикализм Джоан Рафгарден продиктован ее феминистскими взглядами и политической близостью к активистам движения сексуальных меньшинств (гомосексуалистов и лесбиянок), а некоторые намекают даже, что тут сказывается общеизвестная особенность ее личной судьбы. (Джоан Рафгарден — трансвестит: пять лет назад, в 52-летнем возрасте, эта выдающаяся исследовательница, возглавлявшая специальную программу в Стэнфордском университете и называвшаяся тогда Джонатаном Рафгарденом, сделала операцию по изменению пола.) Все это вполне возможно, но не это должно определять наше отношение к выдвигаемым ею тезисам — определяющее значение имеет, опровержимы они или неопровержимы. Пока что следует признать, что новые факлы, найденные исследователями в последние годы, в своей совокупности действительно рисуют более сложную картину взаимодействий в разнополых коллективах, чем та, которую предлагает классический дарвинизм.