Знание-сила, 2003 №12 (918)

— Единая цивилизация — утопия. Скорее всего, мир будет состоять из небольших стран, каждая из которых будет жить по своим принципам. Потому что единая цивилизация предполагает единого правителя, а это невозможно в принципе. Я не хочу навязывать никому свою точку зрения, да и вообще предсказать будущее с точностью невозможно. Это просто мое эмоциональное предчувствие, предпочтение. Мне нравятся разные люди в разных одеждах, их разная пища. Я большой путешественник. Что же касается убеждений, то церковь, например, проповедует всепрощение. Я считаю, что разум покинул людей еще в первые дни Французской революции. А большинство писателей, фантастов в том числе, сейчас часто пишут о том, что наш разум во многом зависит от эмоций. Эмоции же, которые бушуют в нынешнюю эпоху неопределенности, ведут к хаосу. Теория хаоса сейчас очень популярна. Так что о гуманизме, прагматизме или расизме говорить пока сложно. Может быть, мир вообще исчезнет с лица Земли в результате какого-то катаклизма. К сожалению, очень много физических факторов, которые способны спровоцировать глобальную катастрофу. Но люди очень мало делают, чтобы ее избежать. Чтобы мир выжил, надо ему помогать.

(Вопросы задавал собкор «Известий» Сергей Авдеев)

Геннадий Горелик

Продолжение. Начало—в № 11 за этот год.

В советское время об истории радио говорилось больше, чем об истории телеграфа* телефона и телевидения, вместе взятых. Особенно громко говорилось о том, что нехорошие западные люди хотят отнять славу у подлинного изобретателя радио — российского патриота Александра Попова — и передать ее Гульельмо Маркони — итальянскому космополиту. Да и сам этот Маркони, как говорилось, — хорош гусь, умудрился заполучить в Англии патент и наловчился извлекать прибыль из прогресса науки, прежде всего в Америке.

Вникать в логику советской пропаганды скучно. А в чувство национальной гордости и вникать нечего, оно цветет и пахнет, не ведая стыда, на всех меридианах и параллелях и при всех политических системах. Вопрос только в том, чем гордиться.

В данном случае, если предметом гордости выбрать первый радиоприемник, а точнее, «устройство, принимающее электрические сигналы на большом расстоянии, без проводов», то давно и прочно — и даже на самом дальнем Западе — признан факт, что такой радиоприемник первым сделал и продемонстрировал 7 мая 1895 года замечательный российский физик и радиотехник Александр Степанович Попов (1859-1906).

Если же спросить, кто больше всех сделал для того, чтобы радиосвязь — или, на языке того времени, беспроволочная телеграфия — вошла в реальную повседневную жизнь, то ответ будет столь же определенным: замечательный итальянский радиотехник и предприниматель Гульельмо Маркони (1874-1937), который в 1896 году подал заявку на Британский патент, в 1897 получил его и тут же основал акционерное общество «Беспроволочный Телеграф и Сигнализация».

Изобретение радиотелеграфа происходило в стол в плотном соединении с развитием физики электромагнетизма. что невозможно поставить дату рождения в каком-то абсолютном смысле и назвать одного-единственного «отца радио».

Если бы о таком «отцовстве» спросили самого Попова, то он, вероятно, ответил бы текстом самой первой своей радиограммы. Текст очень короткий: «ГЕНРИХ ГЕРЦ» — имя физика, эксперименты которого Попов считал основополагающими для своих изысканий. Германский физик Герц на опыте подтвердил теорию британского физика Максвелла о том, что электромагнитные колебания могут путешествовать без проводов. Попов также указал бы на важность для его работ особого устройства — «когерера», изобретенного французом Бранли и усовершенствованного англичанином Лоджем. Если еще добавить, что радиограмма Попова передавалась азбукой американца Морзе, то коллективность научно-технического развития станет очевидной.

Если же об «отце радио» спросили бы Маркони, он, вполне возможно, и согласился бы принять этот титул. И не только потому, что был весьма в себе уверен. Он с самого начала по- отцовски смотрел на дитя науки — электромагнитные сигналы, видел большое будущее этого младенца в жизни людей и целеустремленно растил его, чтобы вывести в люди.

Многое зависит от того, как смотреть на явление и какое применение ему усматривать. Практическое значение «лучей Герца» и «когерера Лоджа» увидели Попов и Маркони, но очень по-разному отнеслись к своим видениям.

Попов нашел первое применение своему радиоприемнику в роли «грозоотметчика», возложив на грозовые молнии роль радиопередатчика. А в ожидании, пока научатся делать искусственные радиопередатчики той же силы, занялся тогда только что открытыми рентгеновскими лучами. Когда же он вернулся к работе над радиотелеграфом, то довольствовался ничтожными средствами на нее, которые удавалось выпросить у начальства. При этом продолжал вести преподавательскую работу.

Маркони же с самого начала целиком сосредоточился на задаче радиотелеграфии. Убедившись, что в своей родной - но весьма отсталой — Италии его цель не встречает сочувствия, он отправился в технически передовую Англию и там сумел заручиться поддержкой в главном почтовом ведомстве страны. О том, какие обстоятельства способствовали 22-летнему иностранцу, рассказано в других книгах. Главное, ему помогало то, что свой изобретательский талант он подчинил своему предпринимательскому гению.

Настоящему предпринимателю, как хорошему танцору, все помогает. Маркони помогло даже то, что — не получив формального высшего образования — он относился к теоретикам без лишнего почтения. Когда он поставил задачу — передавать радиосигналы между Англией и Америкой, через тысячи километров Атлантического океана, знатоки науки смотрели на него как на невежду. По представлениям тогдашней науки, радиоволны не могли проникать за тот огромный бугор, который образует округлая форма Земли, а пределы прямой видимости ограничиваются лишь сотнями километров. Тем не менее Маркони уговорил акционеров выделить на трансатлантический эксперимент очень крупную сумму. То, что он оказался прав, — скорее, не его заслуга, а его везение, никто не мог тогда предположить, что верхний слой атмосферы Земли отражает радиоволны. Но то, что 27-летний Маркони сумел убедить своих компаньонов пойти на такой риск, ясно говорит о его предпринимательском даре.