Знание-сила, 2003 №10 (916)

На Западе такого противостояния нет, и вполне лояльное отношение образовательной системы к Толкину не мешает его фэнам. А бизнес этот фанатизм, натурально, только рад использовать. К слову сказать, коммерциализация ролевых игр в России не будет успешна именно поэтому: исчезает привкус самостийности, «self-made fan». КЛФы в СССР были объектом постоянных подозрений и попыток «введения в рамки» (когда же «введение в рамки» не удавалось, ибо КЛФы не без оснований подозревали, что проблем от сотрудничества с властью будет существенно больше, нежели выгод, следовали репрессии, пик которых по забавному, с нынешней точки зрения, совпадению пришелся как раз на 1984 год; статьи той поры о КЛФ читаются «захватывающе», прямо как «страшилки» о, скажем, нынешних «происках олигархии» или «мировой закулисы»). А сейчас, заметим, как только КПСС стала маргинальной, всякого рода около- и псевдокоммунистическая деятельность стала популярна среди молодежи.

Наконец, третий вариант — играть. Так сказать, осуществлять театрализованное действо. Играть можно почти по любому произведению — раз есть театр абсурда, то почему не может быть театра по абсурду? Но играют по фантастике, а не по соцреализму — может быть, его антураж трудно дается? Или в нем не хватает чего-то другого.

Только у фантастики есть фэны. Их наличие — важный признак фантастики и позволяет выделить некоторые ее особенности. Фэнам нужна увлекательность текста и его способность поддержать действие.

Для этого необходимы определенная степень проработанности изображенного мира и определенная степень связи с реальностью. Слишком малая проработанность не дает материала для изучения и развития, слишком большая исключает развитие и делает неувлекательным изучение. Слишком большая связь с реальностью делает изучение и развитие неинтересным, слишком малая — произвольным, то есть предъявляющим очень высокие требования к собственному творчеству. Где-то посередине на этих двух шкалах гнездятся и фантастика, и ее фэны.

Ольга Балла

1902 год. Фильм Жоржа Мельеса «Полет на Луну», с которого начинается отсчет первого этапа кинофантастики. К середине тридцатых годов сложились характерные для него традиции, набор устойчивых сюжетов. Довоенная эпоха понимала фантастическое по большей части в старинном смысле «чудесного»; любимыми были сюжеты о Големе, Дракуле а история доктора Джекила и мистера Хайда вообще побила, кажется, все мыслимые рекорды, будучи экранизирована по меньшей мере раз восемь.

1907 и 1908 годы. Начало научной кинофантастики: француз Сегундо де Шомон отправляет героев своих фильмов на Юпитер и Марс. В 1917 году датчанин Ф. Хольгер-Мадсен запустил свой «Небесный корабль» на тот же Марс, а экранизация в 1919 году «Первых людей на Пуне» Уэллса уже осуществлялась в свете почтенных традиций.

Ж. Мельес. «Полет на Луну» (1902)

1968 год. Начало нового этапа кинофантастики, ознаменованное выходом на экраны «Космической одиссеи — 2001» Стэнли Кубрика, на афише которого впервые со времен «Метрополиса» Фрица Ланга появились слова «science fiction». Пришла пора авторских, «штучных», прихотливо-индивидуальных работ в фантастическом кинематографе — эту линию в следующем десятилетии продолжил и сам Кубрик («Заводной апельсин»), и наш Андрей Тарковский. Впрочем, создатель «Соляриса» и «Сталкера» неспроста не уставал повторять в связи с этими фильмами, что терпеть не может фантастику и снимал просто кино.

1977 год. С выходом на экраны первой серии «Звездных войн» Джорджа Лукаса случился еще один перелом в истории фантастического кинематографа: родилась кинофантастика как форма массовой культуры. Вскоре за этим последовал буквально обвал штампованной продукции — фильмов и сериалов, — который с тех пор, кажется, только увеличивается. Кинофантастика как будто вернулась к архаичным для себя задачам развлечения масс, но в каких масштабах!

А. Тарковский. «Сталкер» (1980) В ролях: А. Солоницын, А. Кайдановский

«Звездные войны»

Фантастика к началу XXI столетия как минимум дважды изменила собственные функции в культуре. Некогда она пыталась быть (небезрезультатно!) культурным авангардом, культурной дерзостью, своего рода вызовом. В какой-то мере она (ну, по крайней мере — в идее, в замысле) была занятием элитарным, исключением из некоторых общекультурных правил игры (что ничуть не мешало ей задавать свои.)

Функция начала меняться, как только фантастика стала осваивать роль одного из важнейших — формообразующих - источников массовой культуры. Тем самым она оказалась обречена из «взрывателя основ» превратиться в весьма сильнодействующее средство создания общекультурной устойчивости. Не столько проблематизировать, сколько прояснять. Не столько будоражить, сколько успокаивать. Именно этим, как известно, массовая культура и занята, И зубодробительные боевики, кстати, тоже.

Но коли так случилось, в число основных задач фантастики попала выработка надежных форм восприятия мира. Они еще известны под именем стереотипов.

Массовая же культура кинофантастику будто бы только и ждала: слишком уж хорошо последняя работает на ее основные, традиционные задачи. Конечно, она заняла в массовом сознании то самое запустовавшее было свято место, которое некогда покинул миф и с тех пор с переменным успехом пытались занять вначале религии, затем идеологии. Другой вопрос — как она этим местом распоряжается?

«Пятый элемент»

К 80 — 90-м годам ушедшего столетия научно-технические прогнозы и связанное с ними моделирование будущего давно утратили прежний оптимизм и приобрели систематически- мрачный характер. Утопии решительно не в моле, а антиутопии стали одним из самых типичных жанров - стереотипным, со своим набором устойчивых, клишированных решений.

Антиутопические мотивы очень характерным образом сращиваются с устойчивым набором других мотивов: глобальных катастроф, завоевания Земли кем-то заведомо чуждым человеку — инопланетянами ли, вышедшими ли из повиновения машинами, андроидами, мутантами, ну наконец и самим Сатаной во множественности его обличий. Но прежде всего — с мотивом множественных реальностей. Навязчивое сомнение и страх: а является л и мир на самом деле тем, что мы видим, чувствуем, переживаем? — один из самых устойчивых топосов современной массовой кинофантастики. Но обратите внимание: реальностей, казалось бы, великое множество, возможности в них — по идее — неисчерпаемы, только для человека они скорее — помеха, дополнительная трудность, с которой надо уметь справиться. А сам он делает в них просто с удручающим постоянством одно и то же: защищает «своих» да бьет «чужих».