Знание-сила, 2001 №04

Время дизайна настало именно тогда, когда «стиль» – под которым понимались Большие Стили – крупные, всеохватывающие, устойчивые стилистические системы – стал чувствоваться как «паралич языка формы» (как сказано в том же «Словаре дизайнера»). То есть в последние три – три с половиной десятилетия ушедшего века, которые еше называют эпохой «постмодерна». Поэтому подвижным, эфемерным, принципиально нечетко очерченным стилистическим системам – которые, может быть, и не заявляют себя как собственно системы – пришлось принять на себя нагрузку, которую прежде выполняли Большие Стили: оформления хаоса и стихийности жизни, придания единства повседневному опыту в его случайностях, введения порядка в разнообразие и разнообразия – в порядок. Дизайн стал нужен, как никогда: как посредник, защитная преграда между человеком и хаосом. Он – конструкция этой преграды.

Но этим его роль не исчерпывается.

«Для дизайнера все что есть, является устаревшим». (Дж. Нельсон)

«Дизайн – продукт молодого художественного духа…» (Словарь дизайнера для работы в XXI веке)

«Молодость – это стояние с содранной кожей на открытом ветру». (Из частного разговора)

Дизайн неспроста ассоциируется с молодостью и именно молодых притягивает как престижная профессия. У него с молодостью есть глубокое родство.

Вещи, традиционные источники устойчивости человека, сами стали делаться все более эфемерными. Все меньше делается вещей, которые служили бы нескольким поколениям. Все больше временных (в пределе – одноразовых) вещей изготавливается временными средствами для временных нужд. Это, разумеется, делает вещи более чувствительными к преходящему, короткому времени, в котором они обречены существовать, прежде чем исчезнут. Из часовых стрелок эпохи веши превращаются в ее секундные стрелки. Эпоха делает и возможными, и необходимыми быстрые перемещения на дальние расстояния. И это меняет чувство среды.

Тут важнейший источник самого дизайна: благодаря стремительному устареванию вещей он все время должен проектировать новые. Чтобы оправдать свое существование, вещи должны все время обновляться, одновременно и удивлять – и удовлетворять, и соответствовать ожиданиям – и быть неожиданными. Что тут поможет, кроме дизайна?

Так что современный дизайн не только противостоит превращению среды в хаос, он же этому и способствует. Принципиальная его установка – порождать всё новые формы и стили непрерывно обновляющейся, пластичной, текучей среды, что лишает человека чувства устойчивости. Дизайн разрушает, размывает то, что сам же и порождает. Он – искусство эфемерного. Все время разрушая среду, он тем самым постоянно возобновляет необходимость и собственного существования – а кто же иначе будет космизировать новый хаос?..

Дизайн уже в пору своего возникновения был символом и воплощением новизны, обновления, ухода от традиций, которые – именно на уровне массового чувства – отождествлялись со стереотипами, несвободой, рутиной. Начавшись как проектирование, по сути дела, шаблонов, он стал одним из символов – и форм проживания – освобождения, свободы.

Мир, оформляемый дизайном, вынужден все время быть – или казаться себе – молодым. За это он обречен расплачиваться тем, что от века сопутствует молодости: незащищенностью. Поэтому он и порождает все время новые защищающие человека формы – уравновешивающие, подтверждающие его.

Конечно, дизайн связан с такой неуловимой, казалось бы, вещью, как «дух времени». Связан он с ней через сам предмет своей работы: среду, прежде всего предметную, но таким образом и не только предметную – смысловую, эмоциональную. Ведь именно в предметной среде «дух времени», при всей его неуловимости, воплощен и разлит в первую очередь. Совершенно не случайно, что от работы с отдельными предметами, с которой начинал, дизайн перешел к работе со средой, а от нее – с «духом» и «воздухом» времени в целом. Какое еще искусство могло бы это о себе сказать?!. Литература некогда на что-то подобное претендовала, и небезуспешно. Но времена «литературоцентричности» прошли, и культуре требуется новый центр. И очень вероятно, что именно дизайн вправе претендовать на роль такого центра.

В отличие от литературы, он как будто не идеологичен. Вернее, у него нет явно и прямо сформулированного идеологического проекта, к которым европейский человек уже плохо восприимчив. Слову перестали доверять. Сам дизайн возник как одна из возможностей для человека отвоевать самого себя у глобальных проектов и процессов, в которые он себя «загонял», особенно в только что минувшем столетии, постичь человека в его самоценности. (И подумать только, что этот путь к индивидуальности человека родился из самой что ни на есть, казалось бы, деиндивидуализирующей вещи – массового промышленного производства. Воистину, человек – существо неожиданное…) Дизайн потому и оказался таким притягательным, что стал одним из путей возвращения культур европейского круга к конкретности, к освоению ее многообразных смыслов (включая и единичность, уникальность, случайность, эфемерность…).

Но и идеология, и проекты человеку все равно нужны. Только теперь они должны проникать в его сознание и осуществляться как-то по-иному. Вот эти новые пути дизайн, искусство среды, и формирует.

Социальный миф, конечно, воплощается в дизайне, но весьма тонко и тем более действенно: прикидываясь скромным представителем одной из многочисленных «социальных служб», который ни о чем другом не заботится, как только о том, чтобы-де потребителю было удобно.

Дизайн коварен. Он – из области бокового зрения культуры и работает с этим самым боковым зрением. Он организует чувственный опыт, но так, что во многом определяет и опыт «надчувственного» порядка: эмоциональный и смысловой. Определяет не жестко: скорее настраивает, предрасполагает.

«Сначала мы обустраиваем наше жилище.; а потом наше жилище обустраивает нас». (У. Черчилль)

Даже не смотря на среду специально, человек все равно ее видит, замечает, учитывает в своих движениях. Среда тем вернее проникает в него своими ритмами, цветом, светом, объемами, пластикой линий, что не является (в норме) основным предметом его внимания: он не контролирует этого проникновения и влияния, потому что не этим занят. Так среда и задает человеку основные интонации существования. Вот с этими-то основными интонациями и работает дизайн: не с «что», а с «как» – этим и влиятелен.