Знание-сила, 1999 № 05-06

До сих пор существовали два разных учебника по географии России – «Физическая» (8 класс) и «Социально-экономическая» (9 класс). Это разные предметы, понимаете? Например, в восьмом классе школьники изучают природу Сибири, а в девятом – население и хозяйство Сибири. Но это же отрицание самой сути географии, изучающей все это в комплексе, во взаимозависимости всех элементов: как природные условия определяют хозяйственную жизнь, а хозяйственная меняет природу, как по-разному живут люди в такой огромной стране и как это опять-таки связано с особенностями почв, климатом, содержимым недр и так далее.

Даже более или менее традиционную тематику первого тома (природа и население) мы постарались модернизировать: природу – «очеловечить», население – «окультурить». Мы добавили к обычному набору информации описание образа жизни людей в разных географических зонах, представили географию русского языка в стране и на территории СНГ, привели данные о территориальной подвижности населения, показали, что такое «самосохранительное поведение» в разных природных условиях. Первый том закончен и должен вот-вот выйти из печати. А уж второй том будет состоять как раз из комплексного описания всех регионов страны; их образ включает в себя все важные для географа характеристики.

Когда я собиралась на встречу с Львом Федоровым, главный редактор сказал мне: «Ну, тут же все очевидно, общественная функция ученого совершенно ясна на примере Сахарова, Капицы…» – и замолчал. Действительно, ученые, занимавшие исключительное место в общественной жизни , всегда были в истории России.

Но вся беда в том, что подобные примеры относятся скорее к сфере исключений, чем правил. Таких людей крайне мало, их единицы. Жизнь каждого из них, их уникальный опыт в построении гражданского общества заслуживает самого пристального внимания.

О том, как же ученый находит свое место в общественном движении, мы беседовали с доктором химических наук Львом Александровичем Федоровым.

Екатерина ПАВЛОВА

В том обществе, где я прожил большую часть времени, духовная жизнь была задавлена. Этапы моей жизни сменялись вместе со сменой вождей. При Сталине получил школьное образование, при Хрущеве отслужил в армии и окончил университет, при Брежневе, Андропове, Черненко работал ученым-химиком в Академии наук, при Ельцине стал экологическим активистом.

Начнем с того, что с 1946 по 53-й был суррогат детства – учился в суворовском военном училище, в марте 1953 года стоял с автоматом у портрета только что умершего товарища Сталина. В том же, 1953 году меня выгоняли из комсомола как «скрытого еврея». Поскольку химиком уродился, попросил после суворовского направить меня в военно-химическое училище… там же вступил в КПСС. В армию пошел командиром химического взвода, «заряженный» двадцатым съездом КПСС и «Карнавальной ночью», – это были два главных события тех лет. Двадцатый съезд «разбудил» меня и больше никогда ни этой партии, ни этому государству я на слово не верил. В армии оказался в инженерной бригаде резерва Верховного Главнокомандования.

Только недавно вышла книжка, из которой я узнал, что это такое. Вначале у нас было всего две бригады, оснашенных королевскими ракетами, и в 1956~м они же получили первое ядерное оружие. Командир химического взвода в маленьком провинциальном городке, я тоща мог только догадываться, что стоял недалеко от ракет, от ядерного оружия, но ни разу ничего не видел. Как офицер-химик, занимающийся радиационной зашитой, я имел бета- и гамма-радиометры. И вдруг начальник химсклада говорит: «К нам альфа-радиометры завезли!» Что-то не по профилю, не наш… Вечером он прибегает, говорит: «Увезли!» Ядерные бомбы скорее всего были в соседнем ангаре. Для них альфа- радиометры и привезли. Когда в 1959 году Хрущев сокращал армию, я вышел из нее и больше туда не возвращался. Сразу же поступил на химфак Московского университета.

Людей эпоха ломала. Мне повезло в том, что после университета я попал в Академию наук, где можно было находиться во «внутренней эмицзации», например, стать доктором наук, оставаясь самим собой, без сдачи моральных позиций. В Академии проработал 34 года, докторскую я защитил в 1983-м.

Конечно, общественно-активным человеком я был и тогда. Занимаясь ядерным магнитным резонансом, очень скоро я столкнулся с тем, что наши научные приборы – это слонопотамы, которыми пользоваться нельзя. Управление научного приборостроения Академии наук пыталось что-то делать, и я в 1972 году, в пик застоя, согласился стать заместителем начальника управления, полагая, что смогу изменить ситуацию. Пробыл там пять с половиной лет и понял, что проблема – системная. Научные приборы у нас плохи не потому, что чего-то не досмотрели, а потому что такова сознательная политика руководства страны. Они могли бы быть хорошими, но только в том случае, если бы все силы не бросили на подготовку к войне. Это надо было понять. Из управления я вернулся в науку.

…Иногда я думаю, а как я уцелел? В 1968 году, в ночь начала чехословацких событий, я провожал своего армейского приятеля. Мы всю ночь бродили по Москве, разговаривали. Он ехал на фаницу как техник по ремонту танков. Танки ушли вперед, а техников отправляли через несколько дней. После бессонной ночи я проспал и пришел в институт позже. А ведь тогда было расписание, какой академический институт в какой день должен поддержать ленинскую политику партии и правительства. На наш институт выпала епитимья «поддерживать» в первый день. Собрание случилось прямо с утра. Четверо ребят не поддержали, и я должен был оказаться среди них! Судьба…

В период между поздним Брежневым и ранним Андроповым в подсознании созрело желание найги абсолютно нерешенную научно-общественную проблему, для решения которой нужен квалифицированный химик. Возникло ощущение, что в своей области я выработал ресурс в поисках нового научного знания. Самой нерешенной, да и не решаемой проблемой была и остается экология. В начале восьмидесятых я начал собирать материал по диоксинам, еще не зная, что это – будущее советское химическое оружие, что слово «диоксин» – кодовое: если вы его произносите по телефону или на улице, включается записывающая аппаратура, милиционер может вас отвести в отделение и спросить, почему вы его произнесли. Диоксины – хлорорганические очень ядовитые вещества, они накапливаются в организме, а действуют в малых количествах. Диоксины образуются во многих технологиях помимо воли человека.