Знание-сила, 1999 №01

Страны, более других использующие труд мигрантов (так называемые страны иммиграции) – США, Канада, Австралия, Западная и Северная Европа, аравийские монархии на Ближнем Востоке, Венесуэла, Аргентина, Бразилия в Южной Америке, ЮАР, Заир и Кот-д‘Йвуар в Африке, Сингапур, Япония и Гонконг в Азии. Убежавшие от войн, политических преследований или нищеты согласны почти на любую работу, демпинговую зарплату и поначалу оккупируют нижние ступеньки лестницы социальных статусов. Они не склонны к участию в классовых и экономических боях местных тружеников. Приняв важнейшее для себя и своей семьи решение, они готовы работать не покладая рук, чтобы отвоевать себе место под солнцем. По всем статьям они очень удобны для работодателей, но вызывают ревность и раздражение у тех, кому становятся конкурентами, особенно в условиях безработицы.

Интересно, что большинство так называемых экономических эмигрантов из бедных аграрных стран северной Африки, например, мечтают вернуться домой, подкопив денег, и купить там вожделенный кусок земли. И хотя чаще всего семья застревает на новых местах, дети и внуки пускают там корни, все равно родственники в далекой деревне из месяца в месяц, из гола в год получают денежные переводы, прикупают-таки землю, встают на ноги. Высланные в миграцию решением семейного совета, мигранты остаются посланцами семьи, ее экономической опорой. «Получение валютных средств от своих граждан, выезжающих на работу за рубеж, сумма которых превысила в девяностые годы 70 миллиардов долларов в год, стало для отдельных стран эмиграции одной из первых статей валютных поступлений», – пишет в «Сошсе» В.Ионцев, автор статьи о международной миграции. Сколько долларов передали оставшимся в России родственникам наши эми фанты, никто не знает и никогда не узнает; наше государство считает прибытком только деньги в своей казне, а никак не в семейных бюджетах.

Говорят, последние десятилетия качественно изменили поток мигрантов, резко увеличив в нем долю людей с высоким уровнем образования и квалификации. В.Ионцев пишет:

«“Утечка умов“ – не что иное, как ограбление научно-технического и культурного потенциала менее развитых стран более богатыми». Это звучит в высшей степени странно: до сих пор я полагала, что ограбление связано с некими насильственными действиями, в результате которых некто претив своей воли расстается с чем-то, ему по праву принадлежащим. Как это применить к свободному решению взрослых людей, имеющих право жить там, где им хочется, если есть такая возможность? “Ограбленные страны“ рассчитывали на них как на принадлежащий им ресурс? Как-то вновь пахнуло Юрьевым днем и барьерчиком со стражем, полномочным решать, кто куда может и не может ехать…

Россия, кстати, принадлежит одновременно и к странам эмиграции, и к странам иммиграции. К нам едут навсегда и на время, подзаработать. Из примерно трехсот тысяч иностранных граждан, легально работавших у нас в 1996 году, более половины – рабочие и специалисты из стран ближнего зарубежья: Украины (львиная доля), Белоруссии, Молдавии, Грузии и так далее. Украинские строители в Москве получают в семь-десять раз больше, чем у себя на родине (но наверняка меньше, чем москвичи). Интересно, как изменит их положение наш экономический кризис.

Безвозвратная и маятниковая миграции, кажется, обратно пропорциональны, и преобладание одной или другой зависит от политической и социальной стабильности государства. Мы это почувствовали на собственном опыте. Последние годы были, несмотря на все привычные инвективы в адрес правительства и президента, годами стабильными почти во всех отношениях – и вот вам динамика безвозвратной миграции: в 1994 году Россию навсегда покинуло 910,7 тысяч человек; в 1995 – 610,4; в 1996 – 444,5 тысяч человек. Как только начались очередные экономические и политические неурядицы, пошатнулась уверенность в ближайшем своем будущем и в отдаленном будущем детей – начали вздыматься новые волны миграции.

И с билетом в один конец, то есть безвозвратной, и миграции на время, чтобы, избежав тяготы безработицы, безнадежья, нехватки продовольствия, обрести заодно новый опыт на мировом рынке труда, узнать себе цену «по мировым стандартам», а потом вернуться при первых же признаках экономического роста.

Прежде сказали бы пренебрежительно и враждебно: они бросили страну в трудный для нее момент. Дезертиры. Теперь вряд ли хоть кто-нибудь бросит в них камень: обшественное сознание изменилось гораздо сильнее, чем это порой кажется, и право человека ехать туда, где есть хорошая работа и где семье будет лучше, по крайней мере признают, даже если еще не научились уважать.

Ионцев считает, что такие поездки «на промысел» могли бы стать еше одним источником пополнения государственного бюджета;

«Россия обладает пока огромным научным и производственным потенциалом, высококвалифицированной и в то же время очень дешевой рабочей силой. Вопрос лишь в разумном распоряжении этим капиталом, способным сегодня принести гораздо большую прибыль, нежели другие виды экспортной деятельности. По ряд> оценок, экспорт российской рабочей силы в настоящее время может быть в пять раз выгоднее экспорта других товаров, конкурентная способность многих из которых на мировом рынке остается довольно низкой (за исключением, возможно, оружия). Одним из главных сдерживающих факторов в развитии трудовой эмиграции, на наш взгляд, является малоэффективная эмиграционная политика».

Жаль, конечно, что автор не поделился методами подсчета выгод от торговли мозгами на экспорт и не объяснил, как должна строиться эффективная эмиграционная политика. Но, наверное, такая в принципе возможна.

При чтении этих воспоминаний приходят в голову слова апостола Павла: «Я не могу вам дать то, что вы хотите, а только то, что естьж Воспоминания называются: «Оперная певица Мария Сергеевна Аллина (Севастьянова)».

Их написал ее сын – ныне здравствующий С.С. Балашов. «Приметы времени да еще имя Станиславского», – ответила бы я, если бы спросили, почему я оказалась около них. Дело в том, что Мария Сергеевна – младшая дочь потомственного почетного гражданина Москвы, коммерции советника Алексеева, родная сестра К. С. Станиславского. Она пела в Питере Травиату; но… Шла зима 1918 – 1919 годов.

Именно это последнее обстоятельство, а не музыка, определило тональность ее жизни в то время.

Пассажирский поезд в 1917 году

Степан Васильевич Балашовотец автора воспоминаний. Снят 4 ноября 1914 года, когда приехал с фронта в Петроград