Эсме Швалль-Вейганд - Дар. 12 ключей к внутреннему освобождению и обретению себя

Вот та надежда, которую я вам предлагаю.

У вас в жизни тоже мог произойти какой-то случай, когда вы находились на грани смерти. Возможно, вы даже когда-то этого хотели. Но вы не умерли. Надежда — это уверенность, что вы выдержали все, что вам пришлось пережить, чтобы стать хорошим примером для других. Стать посланцем свободы. Стать человеком, который думает не только о том, что он утратил в жизни, но и о том, что у него есть , о той работе, которую он призван выполнить.

У вас всегда найдется что сделать.

Моя тетя Матильда, которая дожила до ста лет, каждое утро просыпалась и говорила: «Могло быть хуже, а могло быть и лучше». Так она начинала свой день. Мне девяносто два; когда я просыпаюсь утром, чаще всего я чувствую боль. Такова моя реальность. Это часть процесса старения, часть жизни с деформированным позвоночником и поврежденными легкими. Если когда-нибудь наступит утро, в которое я не почувствую никакой боли, это будет означать, что я умерла.

Надежда не вуалирует действительность и не лакирует ее. Надежда свидетельствует, что жизнь полна тьмы и страданий, и все-таки благодаря надежде мы можем сказать себе, что, если сегодня выживем, завтра будем свободны.

Есть соблазн перепутать надежду с идеализацией, но идеализация лишь иная форма отрицания, способ уклониться от настоящего столкновения со страданием. Свобода и жизнестойкость не появятся, если притворяться, что боли нет. Обратите внимание, как вы говорите о трудной или болезненной ситуации: «Все в порядке», «Все не так плохо», «У других еще хуже», «Мне не на что жаловаться», «В конце концов все образуется», «Под лежачий камень…» В следующий раз, когда вы поймете, что используете в своей речи приемы преуменьшения, самообмана или отрицания, попробуйте просто констатировать: «Это больно. И это временно». Напоминайте себе: «Я уже переживал боль раньше».

Прогресс и изменения наблюдаются повсюду; все время происходит что-то новое — то, чего раньше никогда не случалось. Постарайтесь за десять минут составить список того, что в сегодняшней жизни стало удобнее и лучше, чем пять лет назад. Причем мыслите масштабно: достижения в области прав человека, технологические инновации, новые произведения искусства. Подумайте, что произошло в личной жизни: что сумели сделать, чего достигли, что изменили к лучшему. Пусть работа, которую еще предстоит проделать, будет катализатором для надежды, а не отчаяния.

Найдите удобное для себя место, сядьте или прилягте и закройте глаза. Расслабьте тело. Сделайте несколько вдохов, которые помогут вам сосредоточиться. Представьте, что идете по прямой дороге. Идете навстречу своей новой личности. Где проходит ваш путь? По светлой городской улице? По лесной тропинке? По проселочной дороге? Представьте, что вас окружает, в ярких чувственных деталях: обратите внимание на виды, запахи, звуки, вкусы и физические ощущения. Вот вы подходите к двери, за которой находится ваша обновленная личность. Где вы живете? В небоскребе? Бревенчатом доме? В доме с широкой террасой? Дверь открывается. Вы из будущего приветствуете себя. Как вы выглядите в будущем? Что на вас надето? Обнимитесь или пожмите друг другу руки. Спросите у себя будущего: «Есть ли что-то, о чем мне нужно знать?»

Меня часто спрашивают, как могла я простить нацистов. Во мне нет божественной силы даровать прощение или очищать души от зла, отпуская людям их грехи.

Но во мне есть внутренняя сила освободиться самой.

У вас она есть тоже.

Прощение совершается вовсе не ради тех, кто причинил нам зло. Когда мы кого-то прощаем, то делаем это исключительно ради себя — чтобы не оставаться жертвами и заложниками прошлого, чтобы перестать тащить через всю свою жизнь тяжкий груз, не содержащий в себе ничего, кроме боли.

Бытует еще одно ошибочное представление о прощении, будто существует такой способ примирения, как просто признать, что вы окончательно покончили с прошлым и вопрос закрыт.

Ничего не выйдет. Речь не о том, чтобы обрубить все концы и выбросить за борт. Прощать — это об умении отпускать.

Мы говорим, что не можем простить? Но в таком случае мы расходуем энергию, чтобы быть против , вместо того чтобы быть за себя, вместо того чтобы тратить ее на свою жизнь — ту, которую мы заслуживаем. Прощать не означает разрешать другому продолжать нас ранить. Ненормально, когда кто-то заставляет другого страдать. Но это уже сделано. И никто, кроме нас самих, не исцелит наши раны, не освободит от боли.

Такое освобождение дается нелегко. Происходит оно не за один день и одну ночь. На пути к нему мешает многое, но прежде всего жажда справедливости, жажда мести, желание выслушать извинения, даже просто услышать признание вины.

Годами я вынашивала мечту, как выслежу Йозефа Менгеле в Парагвае, куда он бежал после войны. Чтобы подобраться к нему, я выдала бы себя за журналистку или прикинулась бы его единомышленницей. Я вошла бы к нему в дом, взглянула бы на него и сказала: «Я та девочка, которая танцевала для тебя в Аушвице. Ты убил мою мать». Мне хотелось бы посмотреть на выражение его лица, хотелось бы наблюдать, как до него доходит осознание истины, хотелось бы увидеть, как заплещется вина в его глазах — а бежать будет некуда. Хотелось, чтобы он предстал беспомощным перед лицом всего им содеянного. Хотелось видеть его слабым, а себя чувствовать сильной, быть победительницей. Я не стремилась к мести, вернее, не совсем. Что-то подсказывало мне, что, ранив кого бы то ни было, я не облегчу собственную боль. Однако долгое время я тешила себя такими фантазиями. Они не гасили моего гнева, не утоляли моей печали, но давали какую-то отсрочку.

Проще отпустить прошлое, когда другие видят нашу правду и говорят о ней. Когда существует коллективный процесс — реституционное правосудие, трибунал по военным преступлениям, комиссии по установлению истины, комитеты примирения. Когда виновные несут ответственность за причиненный ими вред, а суды всего мира вытаскивают правду на свет божий.

Но ваша жизнь не зависит от того, что вы получаете или чего не получаете от других. Ваша жизнь только ваша собственная.

Вас удивит то, что я сейчас скажу.

Без гнева мы не придем к прощению.

В течение многих лет у меня были огромные проблемы с гневом. Я не признавала его. Он пугал меня. Я думала, что утону в нем. Что стоит ему начаться, и он не кончится. Что он полностью поглотит меня. Однако, как я уже говорила выше, экспрессия — прямая противоположность депрессии. Эмоции, которые мы бурно выплескиваем в результате сильных переживаний, нам не вредят. Нездорово другое — долго копящиеся и медленно тлеющие в нас чувства. Когда мы прощаем кого-либо, мы освобождаем себя от внутреннего груза, но этого не могло произойти, пока я не разрешила себе чувствовать и не дала волю гневу. Однажды я даже прибегла к помощи своего психотерапевта — мне было важно, чтобы он находился рядом во время задуманного мною эксперимента. Я легла на пол и хотела выкричаться, но крик не шел из меня. Тогда я попросила психотерапевта прижать меня к полу, буквально сесть на меня, чтобы ощутить его силу и захотеть ей сопротивляться. Вопль, который я испустила, был длительным и по-первобытному диким.