Лариса Пыжьянова - Разделяя боль. Опыт психолога МЧС, который пригодится каждому

А еще она очень хотела снова увидеть сына хотя бы во сне, но он ей не снился. И вот однажды она в отчаянии закричала, прося сына хоть как-то ей помочь, поддержать ее оттуда, просто присниться ей. На этом месте женщина замолчала, посмотрела на меня очень внимательно и произнесла: «Сейчас вы подумаете, что я сошла с ума. Потому что я увидела сына. Он стоял в углу комнаты, смотрел на меня с улыбкой и сказал отчетливо: „Не суетись, мама. Ну что ж ты все время суетишься. Я здесь, я все время рядом с тобой, но ты меня не видишь, потому что все время суетишься“». И в тот момент она вдруг успокоилась. Сына она больше не видела, но с тех пор постоянно ощущала, что он рядом. А еще в тот же день нашлись документы и ключи от машины — они лежали на журнальном столике, и не заметить их было невозможно. Но она не замечала. Продавать машину она не стала.

Бывает и так: если утрата слишком велика, оплакивание ее может длиться бесконечно, человек никогда с ней не примирится. Степень одержимости горем бывает разной. Этот процесс может быть внешне не заметен: безутешно скорбящий человек вступит в новый брак или родит других детей, сделает успешную карьеру или проявит себя в творчестве, но часть его энергии всегда будет пребывать в другом месте. Поглощенность горем иногда обнаруживается в оговорках: человек постоянно говорит об умершем в настоящем времени. Или в доме с особой тщательностью содержится уголок с фотографиями и вещами умершего, служащий своего рода местом поклонения, а может, даже комната умершего остается неприкосновенной: «Пусть все будет так, как было при нем». Так бывает, когда люди не хотят, чтобы их горе заканчивалось, потому что им кажется, что только через горе они могут сохранить отношения с умершим.

Когда люди не отрицают факта смерти близкого человека, но отрицают эмоции, связанные с этим (говорят, что не испытывают горя и боли, не тоскуют об умершем, не плачут о нем), это состояние определяется как синдром «отсутствия горя». Оно проявляется у горюющего человека в мучительном безразличии к жизни и спустя месяцы, даже годы может настигнуть острыми реакциями в виде раздражения и даже гнева на другую, не относящуюся к нему утрату. В подобных случаях имеет смысл обратиться за помощью к психологу или психотерапевту, потому что самому человеку крайне сложно разобраться в своих чувствах и переживаниях.

Невозможно провести четкие рамки и определить точно, осложнено или не осложнено у человека переживание потери. Но все же можно обозначить, когда процесс естественного переживания горя проходит определенные стадии, каждая из которых характеризуется своим набором физических и психологических симптомов.

Симптомы «нормального» горя в середине прошлого века выделил немецко-американский психиатр, специалист по проблемам социальной психиатрии Эрих Линдеманн.

Процесс горевания делится на две основные стадии: кризис горяи работа горя.

Кризис горя начинается с момента смерти близкого или обнаружения факта скорой утраты, например, когда родному человеку поставлен диагноз смертельного заболевания и дни его сочтены. Сознание человека отвергает факт потери, мечется между отрицанием, расщеплением, уговорами, тревогой и чувством вины.

По данным Линдеманна, первые часы после утраты обычно характеризуются наличием периодических приступов физического страдания, спазмами в горле, припадками удушья с учащенным дыханием, постоянной потребностью вздохнуть это нарушение дыхания особенно заметно, когда человек говорит о своем горе. На душевном уровне горе проявляется как напряжение или острое страдание.

Обычно горюющий чувствует нереальность происходящего, оглушенность, ощущение, что все происходит как бы не с ним. У него возникает так называемое «тоннельное зрение», нарастает пелена перед глазами. Время ускоряется или, наоборот, останавливается. Притупляется восприятие окружающей реальности, иногда в будущем в воспоминаниях об этом периоде появятся пробелы.

Линдеманн отмечал, что при глубоком эмоциональном переживании могут наблюдаться изменения и расстройства сознания. Он описывает характерный случай, когда пациенту казалось, что он видит погибшую дочь, которая зовет его из телефонной будки. Он был так захвачен этой сценой, что перестал замечать окружающее.

Бывает так, что у горюющего человека полностью отсутствуют проявления сильных чувств. Несмотря на обманчивое внешнее благополучие, на самом деле человек находится в тяжелом состоянии, и одна из опасностей состоит в том, что в любую минуту это мнимое спокойствие может смениться острым реактивным состоянием.

Можно выделить механизмы, которые необходимы для проживания кризиса горя: отрицание, расщепление, уговоры, тревога и вина.

Когда первый шок проходит и человек начинает осознавать реальность происходящего, физические реакции слабеют, и зачастую возникает острое желание вернуть все как было раньше, до потери. В это время людям кажется, что это лишь дурной сон, надо только проснуться, и кошмар пройдет.

Известный российский психотерапевт, доктор психологических наук, профессор Федор Ефимович Василюк в своей работе «Пережить горе» говорит, что отрицаниена этой стадии горевания является не отрицанием факта, что умершего больше нет, а отрицанием факта, что я, «горюющий», здесь.

Но отрицание потери позволяет человеку поддерживать иллюзию, что мир остается неизменным. Это смягчает шок и помогает понемногу принять реальность, чему способствуют принятые в разных религиях ритуалы прощания с умершим. Такие важные действия, как отпевание в церкви, поминальная трапеза, помогают принять смерть близкого как свершившийся факт.

Без подобного соприкосновения с реальностью человек может застрять в отрицании потери. Это хорошо демонстрируют случаи пропавших без вести людей. Их смерть близким принять очень трудно.

Расщеплениепозволяет одной части разума знать об утрате, когда другая отрицает ее, — это когда человек умом понимает, что близкий умер, но ощущает его незримое присутствие. Это настолько распространенный феномен, что многие специалисты воспринимают его как часть нормального процесса переживания горя — люди находят в этом утешение, последний шанс сказать дорогому человеку «прощай».

Василюк пишет: «Есть… „как бы двойное бытие“ („Я живу как бы в двух плоскостях“, — говорит скорбящий), где за тканью яви все время ощущается подспудно идущее другое существование, прорывающееся островками „встреч“ с умершим. Надежда, постоянно рождающая веру в чудо, странным образом сосуществует с реалистической установкой, руководящей всем внешним поведением горюющего».