Дэвид Эпштейн - Универсалы [Как талантливые дилетанты становятся победителями по жизни] [litres]

Эффект Флинна – увеличение количества правильных ответов в IQ-тестах с каждым новым поколением XX века – зарегистрирован теперь более, чем в тридцати странах. Темпы роста поражают: три очка каждые десять лет. В перспективе эти данные означают, что если показатели взрослого человека, набравшего сегодня средний балл, сравнить с результатами взрослых сто лет назад, его IQ был бы 98 %.

Открытие Флинна, опубликованное в 1987 году, произвело в сообществе исследователей когнитивных способностей эффект разорвавшейся бомбы. Американская психологическая ассоциация организовала по этому вопросу целый форум. Те, кто настаивал на неизменности показателей IQ-тестов, высказали ряд предположений, объясняющих это явление со своей точки зрения, одновременно опровергнув заключение Флинна. Среди их доводов были более высокий уровень образования и лучшее питание, которые, предположительно, способствовали повышению показателей. Но ни один из этих факторов не мог в полной мере оправдать столь необычного поведения. Результаты тестов по материалам, пройденным в школе, при самообразовании или внеклассном чтении – то есть область общих знаний, арифметика, словарный запас – практически не изменились. Однако показатели по более абстрактным материям, официально не изучающимся в школе, – таким как тесты Рейвена, тесты на установление сходства, требующих описания общих черт предметов, – взлетели до небес.

Если современного молодого человека спросить, что общего между словами «закат» и «рассвет», он немедленно ответит, что оба эти понятия обозначают время суток. Однако он с гораздо большей вероятностью, чем его бабушки и дедушки, уточнит, в чем состоит их сходство: оба они разделяют день и ночь. Современный ребенок со средним уровнем, во времена своих бабушек и дедушек набрал бы в подобном тесте не более 94 очков. Группа эстонских ученых, сравнив национальные показатели восприятия слов среди школьников 1930-х и 2006-х годов, пришли к выводу, что уровень восприятия большинства абстрактных понятий за это время значительно улучшился. При этом дети почти не превзошли своих родителей в понимании обозначений осязаемых предметов или явлений («курица», «питание», «болезнь»), однако намного лучше понимали неосязаемые понятия («закон», «клятва», «гражданин»).

Наиболее серьезный скачок показателей по всему миру наблюдался по результатам тестов Рейвена – как раз там, где изменений ожидали меньше всего. «Резкий рост показателей по тесту Рейвена – знак того, что современным детям гораздо лучше дается решение задач «с листа», без предварительной подготовки», – заключил Флинн. В них сильнее развита способность выводить правила и находить закономерности, которых им никто не объяснял. Даже в тех странах, где наблюдается снижение результатов по математике и словесным заданиям, показатели по тестам Рейвена растут. Причиной было нечто неуловимое и непостижимое, витавшее в воздухе современного мира. Более того: это загадочное вещество подпитывало современный мозг главным образом в области решения абстрактных задач. Флинн недоумевал: чем вызвана столь масштабная и в то же время столь сфокусированная перемена?

В конце 1920-х – середине 1930-х годов на окраинах Советского Союза произошли усиленные социально-экономические перемены, которые при нормальных обстоятельствах заняли бы не одно поколение. Частные фермеры отдаленных районов нынешнего Узбекистана испокон веков питались плодами собственных садов и выращивали хлопок. В соседнем Кыргызстане на горных пастбищах пастухи пасли скот. Население этих регионов было абсолютно неграмотно, а социальная иерархия держалась на строгих религиозных нормах. Социалистическая революция перевернула привычный уклад практически в одночасье.

Советское правительство превратило частные хозяйства в колхозы и дало толчок промышленному развитию. Вскоре экономика страны стала сложной системой с тесно взаимосвязанными элементами. Крестьянам приходилось обдумывать стратегии коллективной работы, планировать производство заблаговременно, распределять обязанности и оценивать результаты труда. Глухие деревушки постепенно стали сообщаться с отдаленными городами. В неграмотных прежде поселениях открывались школы, а взрослые люди стали учиться связывать звуки с символами. Деревенские жители и раньше умели считать, но только в практических целях. Теперь же им мало-помалу объясняли понятие числа как абстракции, существующей даже без привязки к конкретному количеству животных или партий еды. Некоторые женщины так и остались неграмотными, но прошли краткий курс по воспитанию детей дошкольного возраста. Другие же поступили в педагогические училища. Даже студенты без формального образования какого-либо уровня смогли получить подготовку в области дошкольного воспитания, естественных наук, технологии сельского хозяйства. За ними последовали средние школы и техникумы. В 1931 году, в эпоху невероятных преобразований, молодой психолог Александр Лурия провел «естественно-научный эксперимент» – уникальный в мировой истории. Он решил выяснить, способна ли смена рода занятий привести к изменению мировоззрения.

К началу эксперимента Лурии еще оставались глухие деревушки, не затронутые ураганом перемен в традиционном укладе. Население этих деревушек и стало его контрольной группой. Он выучил местный язык и вместе с коллегами-психологами стал общаться с деревенскими жителями в расслабленной обстановке – в чайных домах или поле. В ходе этих бесед испытуемым задавались вопросы и были даны задания для выяснения их образа мыслей.

Некоторые из задач были предельно просты: разложите 6 мотков шерсти или шелка в один ряд и попросите участников их описать. Колхозники и председатели, а также женщины и девушки, не задумываясь, говорили: «синий, красный, желтый», иногда с небольшими вариациями. В самых глухих деревушках, где все еще царил средневековый уклад, ответы были более разнообразными: «хлопок в цвету», «гнилой зуб», «много воды», «небо», «фисташка». После этого нужно было рассортировать мотки по группам. Колхозники и мало-мальски образованные молодые люди с легкостью раскладывали их по цветам. Даже когда они не знали названия конкретного цвета, им не составляло труда сгруппировать вместе более темные и более светлые оттенки. В то же время, жители глухих деревушек – даже профессиональные вышивальщицы – отказались. «Так нельзя», – говорили они, или же: «Они все разные, их нельзя класть вместе». После настойчивых уговоров и только при условии, что они смогут группировать пряжу на отдельные малые группы, кто-то все же согласился, но их подборки на первый взгляд казались совершенно случайными. Некоторые участники сортировали мотки по насыщенности цвета, совершенно не обращая внимания на сам цвет.