Дэвид Эпштейн - Универсалы [Как талантливые дилетанты становятся победителями по жизни] [litres]

В 1945 году бывший декан Массачусетского технологического института Ванневар Буш, изучив тему военной подготовки США во время Второй мировой войны – включая массовое производство пенициллина и реализацию Манхэттэнского проекта, – составил отчет по указу президента Франклина Рузвельта, в котором объяснил суть успешной культуры инновации. Отчет был озаглавлен «Наука, бесконечный рубеж» и предшествовал учреждению Национального научного фонда, который обеспечивал финансирование трех поколений успешных научных открытий, от допплеровского радара [73] Прибор, который позволяет измерять скорость не только твердых тел, но и газообразных, жидких и сыпучих сред. до оптоволокна, веб-браузеров и МРТ. «Научный прогресс обусловлен свободной игрой свободного интеллекта, работающего над свободно выбранной темой, – писал Буш, – так, как ему диктует любознательность и тяга к исследованию неизвестного».

Любопытное явление было зафиксировано недавно: почти каждый год во время вручения Нобелевской премии некоторые лауреаты утверждают, что их открытие не могло бы совершиться сегодня. В 2016 году японский биолог Ёсинори Осуми завершил свою лекцию о Нобеле зловещими словами: «По-настоящему оригинальные открытия в науке зачастую следуют за непредсказуемыми и непредвиденными мелкими находками… Ученым все чаще приходится доказывать практическую пользу своих изобретений через их немедленное применение». Таким образом, лихорадка раннего старта прошла полный цикл. Исследователям приходится преследовать настолько узкоспециальные цели с таким показателем гиперэффективности, что зачастую они могут предвидеть результат своих изысканий еще до начала поисков.

Подобно Касадеваллу, Осуми знает, что применение – и есть конечная цель, но вопрос в том, как лучше всего к ней прийти. Есть множество учреждений, где занимаются применением технологий. Некоторые из них упомянуты в этой книге. Зачем подобным образом сужать специализацию всего исследовательского мира? Выражение «свободная игра интеллектов» наводит на мысль об ужасающей неэффективности – как, например, свободная игра на тренировке команды по американскому футболу, которая могла вместо этого оттачивать навыки. Когда кто-то находит в своем графике время, чтобы изучить процесс открытия или рассмотреть в подробностях историю становления игроков сборной Германии, которая в 2014 году выиграла кубок Чемпионата мира, оказывается, «у этих игроков были гораздо менее систематические тренировки… но гораздо больше реальных матчей». По сути, гиперспециализация – самый эффективный способ развить спортивные навыки, собрать какой-либо продукт, научиться играть на инструменте или работать с новой технологией. Но и неэффективность нужно развивать.

Мудрость узконаправленной эффективной тренировки по методу Полгара ограничивается рамками «доброй» среды обучения.

«Когда раздвигаешь границы, то по большей части просто зондируешь почву. Эта деятельность должна быть неспешной, – утверждает Касадевалл. – Мы совершенно разучились общаться и синтезировать. Люди хватают обед и несут его к себе в кабинет. Им кажется, что обеденный перерыв мешает им эффективно работать, но на самом деле в это время чаще всего происходит обмен идеями и поиск связей». Инженер Билл Гор заметил, что компании выпускают свой главный продукт в период кризиса – потому что в этот момент границы дисциплин рушатся. Сделав это открытие, он ушел из компании DuPont, чтобы учредить фирму, которая изобрела Gore-Tex [74] Мембранная ткань, которая применяется для изготовления специальной одежды и обуви. . «По-настоящему общение происходит в салоне автомобиля», – сказал он однажды. Гор сделал все, чтобы «время игр» стало основой корпоративной философии.

Когда я начал писать и говорить о том, что спортсмены, которые становятся элитными, как правило, начинают поздно, реакции (в особенности – их родителей) регулярно делились на две категории: 1) Недоверие – «этого быть не может!» и 2) «Итак, в двух словах, что вы предлагаете?».

Но разве можно в двух словах охватить всю широту диапазона и долгий путь экспериментов, необходимых, чтобы достичь того уровня, который оптимален лично для вас, как это сделали Ван Гог и Андре Гейм или Фрэнсис Хессельбейн? Как и их профессиональные пути, мое сравнительное исследование специалистов широкого и узкого профиля не имело конкретных рамок и, начавшись с попытки ответить односложно, разрослось до размеров книги.

Истории инноваций и самопознания, рассказанные языком популярных СМИ, кажутся порой совершенно обычным путем из пункта А в пункт Б. Как вдохновляющие отчеты о становлении элитных спортсменов, которые на первый взгляд просты, но, если изучать их в подробностях или по прошествии времени, приобретают некий ореол загадочности и недосказанности. В наиболее известной версии пути Тайгера значение неожиданных поворотов, широкого диапазона навыков и важность экспериментов сведены к минимуму. Эта версия нравится всем именно потому, что является четкой инструкцией, которая лишена неясностей и гарантирует максимальную эффективность. В конце концов, кому не хотелось бы с самого начала выбрать верный путь? Экспериментирование лишено четких правил, но этот сценарий довольно распространен, имеет свои преимущества, и для его реализации нужно нечто большее, чем пустая риторика о праве на ошибку.

Открытия совершают те, кто не боится нарушать правила.

Исследователь творческого потенциала Дин Кейт Саймонтон продемонстрировал, что чем выше производительность творческого человека, тем больше процент брака, и в то же время тем выше шансы на успех. Томас Эдисон зарегистрировал более тысячи патентов – большая часть которых были совершенно бесполезными – и получил отказ по еще большему количеству. Он совершал множество ошибок, но его успешные открытия – лампочка, выпущенная на массовый рынок, фонограф, прародитель кинопроектора, – потрясли мир. В промежутке между «Королем Лиром» и «Макбет» Шекспир создал «Тимона Афинского». Скульптор Рейчел Уайтрид удалось повторить подвиг Гейма, получившего одновременно Нобелевскую и Шнобелевскую премии. Она стала первой женщиной, удостоенной «Премии Тёрнера» – британской награды за лучшее художественное произведение года – и «Антитёрнеровской премии», как худший художник Британии. Причем получила она их в один и тот же год. Когда я читал материалы по истории игровой индустрии, чтобы написать о Nintendo, то узнал, что Говард Скотт Уоршоу, который теперь стал психотерапевтом, когда-то был гейм-дизайнером в компании Atari. Именно он, используя ограниченные технологии и собственную смекалку, разработал научно-фантастическую игру «Месть Яра» (Yar’s Revenge). Эта игра стала самой продаваемой из всех выпущенных Atari для консоли 2600 в начале 1980-х, когда у студии был самый высокий темп развития в истории США. В тот же год Уоршоу разработал для Atari адаптацию фильма «Инопланетянин» – также экспериментируя с ограниченными технологиями. На этот раз игру ждал столь масштабный провал, что она была объявлена самым неудачным коммерческим проектом в истории игровой индустрии и за одну ночь едва не привела к закрытию самой студии Atari [75] Игра «Инопланетянин» потерпела столь сокрушительный провал, что породила легенду о «величайшем захоронении игровой индустрии 1983 года», согласно которой студия Atari зарыла миллионы дисков с игрой на пустыре в Нью-Мехико. В 2014 году во время съемок документального фильма этот участок разрыли и действительно обнаружили закопанные диски с игрой – но, конечно, их было не миллионы. .