Юлия Жемчужникова - Достоинство возраста. Как относиться к старению

Есть несколько знакомых дедов. Которые подбрасывают вопросы и информацию и в переписке постоянно срываются на занудство и претензии, что помогают отслеживать у себя.

Еще есть подруги, с которыми изредка получается поговорить по телефону или попить чаю. Это общение для меня похоже на корректировку тестирования реальности, эдакую расфокусировку, а потом наведение фокуса. Что я весьма ценю.

В общении со сверстниками для меня важно очень интересное понятие, обозначенное А. Андреевым («Мир Тропы»). Это свойство. Произнесите это слово с ударением на последнем, втором «о». Да-да, свойство Это и совокупность обычных свойств, но общих, и то, что является базой, тканью всякой культуры, народа, любой общности людей.

Именно ощущение этого свойства превращает общение в удовольствие и помогает наводить фокус.

Самое ценное общение — молчать вместе.

С кем общаются старики.

В этом вопросе они даже детей часто превосходят. С кем только не общаются.

Сначала начинаешь разговаривать с котами и козами. Скажу по себе — это отнюдь не от дефицита общения. Ошибочно думать, что вот бабка одинокая, поговорить не с кем и вот начинает… Мне пока хватает собеседников. Разговариваешь, потому что, во-первых, есть темы, во-вторых, отчетливо чувствуешь диалог. Кроме того, когда выпускаешь, скажем, куриц утром, то не торопишься ни ногами, ни мыслями на работу или еще куда. Ты здесь с ними, они с тобой, вот и завязывается разговор, просто здороваешься, справляешься о самочувствии, обещаешь корм и т. п. То же и с деревьями, растениями. С ними тоже контакт есть, им приятно, а нам привычно это в разговор обращать. Ну а дальше — больше. Уже начинаешь и с домом переговариваться, с компьютером, понятное дело, стиральной машинкой. Это сейчас для детей хорошо выразили в «Фиксиках». Фиксики — это такие мелкие персонажи, которые родились оттого, что люди делали вещи с душой. Ну, в некоторые ее, похоже, и вдохнуть можно. «Ах вы, бедные сиротки мои, утюги и сковородки мои».

У дедов это тоже неплохо получается. Они часто беседуют с инструментом, многие и с садом тоже. С лошадью и телегой заодно.

В этом смысле не превзойден, наверное, старик у Хемингуэя («Старик и море»). У него там чудесные разговоры с рукой, с рыбой, с полрыбой.

Да, вот кстати, с отдельными частями своего тела тоже порой можно и побеседовать, утешить, договориться попробовать. «Ну же, спина, ну что ты, устала, родимая? Ну потерпи, давай потру, давай уж разгибайся, до дома дойдем, я тебя там к печке прижму, погрею…»

Общение Дряхликов. Это отдельная темка. Про общение с теми, кто уже на пороге, вышел на последний путь и оторвался от реальности, подойдя близко к вершине жизни. Ум слаб, фокус внимания далеко от консенсуса реальности.

Рам Дасс пишет об этом:

«Помню, как я навещал в больнице свою 86-летнюю тетю. Общались мы примерно так.

— Как тебя зовут?

— Ричард.

— Кто твой отец?

— Ваш брат Джордж.

— А, да, да. (Долгая пауза.) Мы ровесники?

— Нет.

— Я старше?

— Да, вы на тридцать лет старше меня.

— На тридцать лет? Но ведь ты седой!

— И вы тоже!

— (Долгая пауза.) Так как, ты говоришь, тебя зовут?

И диалог повторялся. Моя тетушка витала в облаках, будучи почти не связанной временем и межличностными взаимодействиями. Чаще я просто держал ее руку, и мы смотрели друг другу в глаза. Для меня не имело никакого значения, что она меня не помнит, и похоже, ее это тоже не особенно волновало. Мы были просто двумя душами, которые встретились, и, как только я избавился от привычки разговаривать с ней на уровне эго, оба мы стали получать от наших встреч огромное удовольствие».

Думаю, многим эта ситуация покажется знакомой. Я слышала подобные истории о старческом слабоумии.

Личный опыт. Я вспоминаю и свою чудесную бабушку Розу перед ее смертью. Когда я приезжала, происходили подобные диалоги. Она с помощью тети, своей дочери, пыталась вспомнить-понять, кто я, чья дочь и мать. Это давалось очень трудно. Но действительно не имело никакого значения для настоящей радости общения, наполненного любовью и благородством. Правда, моей бабушке было очень трудно, поскольку ее долгая старость была посвящена этому: помнить всех и заботиться, любить, думать… Зато просто сидеть рядом и думать было невероятно приятно. В какой-то момент я даже отчетливо поняла, что это мы не отпускаем и мучаем ее. Как-то мы остались наедине, она, тогда уже несколько лет как ослепшая, плакала и жаловалась (чего никогда почти не делала): «Я устала, не могу больше, я не помню никого». И я тогда стала говорить что-то про то, что уже хватит, нам и так много, мы справляемся сами, и она может поступать так, как ей хочется и лучше. Через неделю она пыталась встать, упала и умерла вскоре. Ей было 86.

Это немного похоже на старческую дальнозоркость.

С учетом наших познаний Вселенной мы можем поправить поэта: звезды всегда есть, но видно их действительно только ночью. И тогда, когда мы перестаем видеть у себя под носом, мы смотрим на звезды.

Поэтому старикам и со стариками лучше общаться не об оче-видных (в самом прямом смысле) банальностях, а о Вселенной.

Скажу еще про общение-беседу вообще. Сейчас интересная ситуация сложилась. С одной стороны, большинство очень ценит «обычное человеческое общение». Оно остается одной из главных ценностей. С другой стороны, искусство общения… Да понятие это уже затерялось. Искусство ведения беседы… Этому где-то учат? Над этим кто-то задумывается? Вот послушайте:

«…приходишь в восхищение от мудрости и ума, которые черпаешь в беседах не только ученых и сочинителей, но людей всех состояний и даже женщин: тон беседы плавен и естествен; в нем нет ни тяжеловесности, ни фривольности; она отличается ученостью, но не педантична, весела, но не шумна, учтива, но не жеманна, галантна, но не пошла, шутлива, но не двусмысленна. Это не диссертации и не эпиграммы; здесь рассуждают без особых доказательств, здесь шутят, не играя словами; здесь искусно сочетают остроумие с серьезностью, глубокомысленные изречения с искрометной шуткой… Говорят здесь обо всем, предоставляя всякому случай что-нибудь сказать… Точность придает речи изящество; каждый выразит свое мнение и вкратце обоснует его, никто не оспаривает с жаром мнение другого, никто настойчиво не защищает свое. Обсуждают предмет для собственного своего просвещения, спора избегают, — каждый поучается, каждый забавляется. И все расходятся предовольные, и даже мудрец, пожалуй, вынесет из таких бесед наблюдения, над которыми стоит поразмыслить в одиночестве» (Ж.-Ж. Руссо. Юлия, или Новая Элоиза; герой пишет впечатления о парижском обществе).