Питер Годфри-Смит - Чужой разум

Каковы же внутренние механизмы, осуществляющие эту работу? Как слово становится плотью? Тут немало неясного. Но вероятная модель, основанная на исследованиях ряда ученых, выглядит примерно так [159].

Обычная речь функционирует и как входящая информация, и как исходящая. Входящая – то, что наш мозг воспринимает через слух, исходящая – то, что мы произносим сами. Мы и говорим, и слушаем, и к тому же слышим то, что говорим. Даже разговор с самим собой вслух может оказаться полезным способом обдумать решение проблемы. Теперь рассмотрим эти общеизвестные факты в свете понятия, которое приобретает все большую значимость в современных науках о мозге: это понятие эфферентной копии [160]. (Слово эфференция в данном случае означает результат на выходе или действие.) Лучше всего пояснить это понятие на примере зрения.

Когда вы поворачиваете голову или переводите взгляд, изображение на сетчатке вашего глаза непрерывно меняется, но в вашем восприятии объекты внешнего мира не претерпевают изменений. Ваш мозг непрерывно корректирует движения глаз, поэтому, если в окружающей среде что-то действительно движется, вы это замечаете. Для этого требуется фиксировать собственные решения о тех или иных действиях. Механизм эфферентной копии работает так: когда вы принимаете решение совершить то или иное действие и мозг посылает «команду» мышцам, одновременно с этим бледное отображение той же самой команды («копия» в условном понимании) посылается в тот участок мозга, который имеет дело с входящей визуальной информацией. Это позволяет данному участку делать поправку на ваши собственные движения.

Я уже ввел понятие эфферентной копии, не называя этого термина, в главе 4, где писал о том, как в ходе эволюции возникали новые виды обратной связи между действиями и чувствами [161]. Многие подвижные животные сталкиваются с тем, что их действия влияют на то, что они ощущают ; это порождает проблему – как отличить, когда перемена в ощущениях вызвана значимым событием во внешней среде и когда она вызвана действиями самого животного.

Эти механизмы не только помогают разрешить проблемы восприятия, но и участвуют в осуществлении сложных действий как таковых. Когда вы принимаете решение совершить действие, эфферентные копии могут применяться для того, чтобы сообщить мозгу: «Вот так должен выглядеть результат с учетом того, что я сделал». Если результат не соответствует ожиданиям, то, возможно, что-то изменилось во внешней среде, а возможно, действие, которое вы пытались выполнить, не удалось. Нередко приходится определять, привела ли попытка осуществить действие Х к реальному осуществлению этого действия. Например, вам известно, что́ вы должны ощутить, толкнув стол. Если ощущения не соответствуют ожиданиям, то, возможно, это значит, что стол на колесиках, но возможно также, что вы вообще до него не дотянулись.

Теперь рассмотрим то же самое применительно к речи. Каждому нужно, чтобы его слова выговаривались так, как запланировано, а речь – очень сложная деятельность. В ходе речевой деятельности создание эфферентной копии позволяет нам сравнивать произносимые слова с их внутренними образами; это можно использовать для определения, правильно ли мы выговариваем звуки. Разговаривая вслух, мы одновременно отмечаем мысленно звуки того, что мы намеревались сказать, и мы способны обнаружить, что сказали что-то не так. Бытовая речь содержит в качестве фона нечто вроде внутреннего «говорения» и «слушания».

Итак, эта скрытая сторона бытовой речи помогает управлять сложными действиями. Но эти слуховые образы речи, эти внутренние как бы проговариваемые фразы, похоже, выполняют и другие функции. Если мы порождаем эти почти что высказанные фразы для проверки того, что говорим вслух, не так сложно перейти к следующему шагу – соединить вместе во фразы, которые мы не намеревались произносить, предложения и речевые фрагменты, роль которых чисто внутренняя. Образование фраз в нашем слуховом воображении создает новый тип опосредования, новое поле деятельности. Мы можем формулировать фразы и воспринимать их результаты. Когда мы слышим – внутренне, – как те или иные слова сочетаются друг с другом, мы таким образом можем что-то узнать о том, как сочетаются друг с другом соответствующие идеи . Мы можем упорядочивать объекты, сопоставлять возможности, каталогизировать, обучать и побуждать.

Выше я упоминал Джона Дьюи и его замечание по поводу внутренней речи, не перечисленной Юмом в списке явлений, обнаруженных при интроспекции. Для Дьюи внутренняя речь имела значение, но ее роль была главным образом развлекательной – роль подспорья в рассказывании историй. Странно, что он не обсуждал другие ее применения. Возможно, дело в том, что Дьюи был глубоко социальным философом; он полагал, что бóльшая часть нашей значимой деятельности протекает в публичном пространстве. Для Выготского внутренняя речь играла определенную роль в том, что современная наука называет исполнительным контролем . Внутренняя речь помогает нам выполнять действия в нужном порядке ( обесточить, потом выключить из розетки ) и осуществлять централизованный контроль над привычками и прихотями ( не стоит есть следующий кусочек ). Внутренняя речь может служить посредником в научном эксперименте, когда мы соединяем идеи, чтобы посмотреть, что получится в результате этого сочетания ( как будет выглядеть Вселенная, если я буду двигаться со скоростью света? ). В терминологии, используемой Даниэлем Канеманом и другими психологами, это средство для мыслительной системы‐2 [162]. Это медленное, сознательное мышление, к которому мы прибегаем, сталкиваясь с новыми ситуациями, в отличие от быстрой системы‐1 , которая опирается на привычки и интуиции. Мыслительная система‐2 стремится следовать правилам логического рассуждения и рассматривать вещи не только с одной стороны. Она тяжела на подъем, но мощна. Благодаря ей мы справляемся с искушениями (в тех случаях, когда это удается) и оцениваем, поможет ли нам решить задачу новое действие.

Внутренняя речь, по-видимому, служит важным элементом системы‐2. Это способ оценивать последствия действий, приводить доводы против соблазна. Приводя в пример сбивчивые внутренние монологи в романах Джеймса Джойса, Даниэль Деннетт называет исходящий сигнал такого подключения речи джойсовской машиной , которая работает у нас в голове [163]. Но каким образом из такой тривиальной вещи, как эфферентная копия, возникает настолько мощная способность? Вряд ли сам факт того, что у нас в сознании плавают некие речевые фрагменты, необходимо ведет к столь далеко идущим последствиям.