Евгений Черноиваненко - Логика человеческой жизни

Послушание – это подчинение определённому порядку, дисциплине. Но ребёнок при всей его природной одарённости очень трудно усваивает, что такое дисциплина и зачем она нужна. Иначе и быть не может, потому что дисциплина – это когда ты заранее знаешь, как нужно себя вести, и подстраиваешь своё поведение под эти нормы; но главной чертой натуры ребёнка является, как уже говорилось, спонтанность, непосредственность, то есть необусловленность его поведения какими бы то ни было нормами. Из этого с необходимостью следует, что послушание противоречит самой природе ребёнка.

Чтобы добиться от него послушания, ему, как минимум, нужно понятно и убедительно объяснить, почему он должен быть послушным, но взрослые не могут сделать это, а если бы даже и могли, то вряд ли захотели бы. Не могут, потому что и впрямь трудно сколько-нибудь логично объяснить, почему в угоду взрослым нужно ломать природу ребёнка. Не хотят, потому что требование послушания диктуется вовсе не любовью родителей к ребёнку, а их эгоистическим желанием, чтобы он был максимально управляемым и доставлял как можно меньше хлопот. «Послушных детей приучают „не беспокоить”, „не создавать проблем”, „не сердить”», – пишет известный детский психолог Ольга Маховская в книге «Непослушные дети. Перезагрузка» (2012). Не умея объяснить, взрослые прибегают к последнему аргументу – к насилию. Так воспитание, имеющее целью заставить слушаться, подчинить, с неизбежностью оборачивается насилием.

Насилие – это прежде всего телесные наказания. Во многих культурах наказание детей – это не только естественное и законное право родителей, но и святая их обязанность. И не стоит думать, что такие взгляды господствовали только в давние патриархальные времена. До самой середины XX века в педагогике безраздельно господствует убеждение в том, что главная цель воспитания – добиться от ребёнка послушания. Всего 70 лет назад – в 1946 году – вышла в свет книга известного американского педиатра Бенджамина Спока «Ребёнок и уход за ним». Она знаменовала собой начало подлинной революции в воспитании детей, ибо объявляла главной его целью не выработку дисциплины, а развитие личности ребёнка. Это было одно из тех великих изменений в жизни человечества, начавшихся во 2-й половине прошлого столетия, о которых мы говорили, ведя речь об изменениях в отношении к богатству.

Чем яснее человечество осознавало, что ребёнок – это личность, что задача воспитания – развитие этой личности, а не принуждение к подчинению, тем яснее оно осознавало пагубность насилия над ребёнком, прежде всего – телесных наказаний. Это проявлялось далеко не только в сентиментальных причитаниях над несчастной детской долей – проблема начала изучаться научно. Ширящиеся исследования объективно подтвердили негодность насилия как средства воспитания. Повышение агрессивности и склонности к насилию, ухудшение детско-родительских отношений, тревожность и депрессия, снижение интеллекта детей – вот далеко не полный список отрицательных последствий телесных наказаний. В 2002 году американский профессор Элизабет Гершофф обобщила результаты 27 работ в сфере этой проблематики. Вот что у неё получилось.

Показатель 100 % означает, что эффект обнаружили все исследователи без исключения.

Пагубность телесных наказаний была совершенно явной в свете научных исследований, вот почему не приходится удивляться тому, что уже с конца 1970-х годов в разных странах, прежде всего – в европейских, начинают законодательно запрещать телесные наказания детей. С 1979 по 2010 год они были запрещены в 29 странах. В некоторых из них наказания запрещены и в школах, и дома, в других – только в школах. В половине штатов США они всё ещё не запрещены. Но как бы неспешно ни шёл этот процесс, он идёт, и это очень важно.

Телесные наказания – не единственная форма насилия взрослых над детьми. Мы ломаем натуру ребёнка, заставляя его отказываться от его естественных спонтанных реакций и подменяя их навязанными чувствами, мыслями и желаниями. Так, например, дети гораздо тоньше нас чувствуют фальшь, лицемерие, враждебность некоторых взрослых и часто открыто проявляют это. Но мы легче поддаёмся обману, и для нас такое поведение неприлично, что мы и пытаемся внушить ребёнку. «Методы при этом различны: от угроз и наказаний, запугивающих ребёнка, до подкупов и „объяснений”, которые смущают его и вынуждают отказаться от враждебности, – пишет Эрих Фромм в «Бегстве от свободы». – Не так уж много времени требуется для того, чтобы ребёнок достиг „зрелости” среднего взрослого и потерял способность отличать достойного человека от мерзавца. Кроме того, уже на ранней стадии воспитания ребёнка учат проявлять чувства, которые вовсе не являются его чувствами. Его учат любить людей (обязательно всех), учат быть некритично дружелюбным, улыбаться и т. д. Если в процессе воспитания в детстве человек „обломан” не до конца, то впоследствии социальное давление, как правило, довершает дело. Если вы не улыбаетесь, то про вас говорят, что вы „не очень приятный человек”, а вы должны быть достаточно приятным, чтобы продать свои услуги в качестве продавца, официанта или врача. Дружелюбие, веселье и все прочие чувства, которые выражаются в улыбке, становятся автоматическим ответом; их включают и выключают, как электрическую лампочку».

Тут кто-нибудь из читателей язвительно скажет: «Но ведь вы сами не так давно призывали нас любить людей, проявлять дружелюбие, радоваться жизни, что же плохого в том, что мы учим этому своих детей?» Плохо то, что мы не учим их этому, а принуждаем их к этому. Умение любить людей, быть дружелюбным – это далеко не первая ступень в нашей духовной эволюции. Далеко не всем взрослым за всю их долгую жизнь удаётся подняться до неё. Но так как эти качества очень полезны в практической деятельности, взрослые старательно имитируют их наличие и очень скоро начинают думать, что так поступают все, что истинного дружелюбия просто не бывает. Поэтому-то они так легко требуют этого от детей. Но дети живут ещё в мире настоящих чувств и потому воспринимают мир взрослых как мир лжи и лицемерия: «Все они такие. Перед нами, детьми, они все в чём-то неискренни и лживы, играют какую-то роль, притворяются иными, чем они есть» – это вывод маленького героя рассказа Германа Гессе «Душа ребёнка». Кто из нас в детстве не приходил к такому выводу?

Дети борются с нами, пытаясь отстоять свою естественность, своё «чистое, ясное, непопорочное святое детство», как назвал его Януш Корчак. «По сообщению Анны Хартох, тесты Роршаха у детей в возрасте 3–5 лет показали, что попытки детей сохранить свою непосредственность являются главной причиной конфликтов между детьми и авторитарными взрослыми» (Фромм, «Бегство от свободы»). Но, борясь с нами, дети всё яснее понимают, что мир, в котором они живут, принадлежит взрослым и законы в нём устанавливают взрослые. Дети очень рано осознают, что неподчинение этим законам приводит только к одному – к ужесточению насилия по отношению к ним. Взрослые всё равно добьются желанного послушания. У детей нет иного выхода – мы, взрослые, не оставили им его: они становятся лжецами и лицемерами. В книге «Непослушные дети. Перезагрузка» психолог Ольга Маховская пишет: «Дети могут имитировать послушание. Это своего рода откуп за возможность поиграть. Их логика примерно такая: „ладно уж, сделаю, что от меня просят, лишь бы отстали. А потом оторвусь на всю катушку!”. Такие дети ведут двойную жизнь и рано понимают, что обман и хитрость – способ общения с невменяемыми, бескомпромиссными родителями. Всё равно они не будут слушать возражений – умный ребёнок им просто ни к чему. Ребёнок всё время удивляется: неужели его считают таким глупым и беспомощным? Слишком строгое воспитание формирует или зависимое, или только внешне лояльное поведение», – заключает Маховская. Исследования психологов свидетельствуют: дети начинают лгать в 3 года, учась этому от родителей; в 4 года они лгут каждые два часа, в 6 лет – каждые полтора. Какой честности вы потом хотите от ребёнка? Какой порядочности вы потом хотите от него, когда он станет взрослым? Какой моральности вы хотите от мира таких взрослых?