Марта Стаут - Социопат по соседству [Люди без совести против нас. Как распознать и противостоять] [litres]

У Тилли есть трастовый фонд, доставшийся от покойного отца, этот фонд обеспечивает большую часть ее жизни. Она всем говорит, что «на пенсии», но на самом деле никогда не работала. Когда-то рисовала акварели, еще молодой, но никогда не продавала их. Ей бы хотелось купить дом побольше, но ее совсем уже старая мать цепляется за жизнь, и поэтому невозможно завладеть всеми деньгами. Матери почти сто лет, а она все не умрет. Из-за этого Тилли застряла в ужасных кварталах для среднего класса, зная, что достойна более роскошной жизни.

Она периодически навещает свою мать, потому что точно не хочет, чтобы ее вычеркнули из завещания, и прикованная к постели старуха напоминает ей ощипанного попугая, кричащего в клетке. То, что мать может рассказать, примерно так же интересно.

На самом деле в жизни вообще ничего интересного нет. Удушение грызуна – это было неплохо придумано, но радости хватило на несколько минут. Тилли надеялась, что Кэтрин видела. Если видела, ее, вероятно, удар хватил. Но теперь эта затея закончена, и больше заняться нечем. Ей трудно представить, что такое делают все эти абсурдные люди вокруг, что полностью поглощает их. У них, наверное, мозги размером с горошину.

Тилли наливает себе еще виски и опустошает бокал одним глотком. Над камином висит пока еще не упакованная в коробку картина, которую она нарисовала, когда ей было лет двадцать с небольшим. Что на ней нарисовано, в полумраке плохо освещенной гостиной сложно разглядеть. Сгорбившись на диване, Тилли смотрит на нее и смутно припоминает пляж, на котором стояла десятилетия назад. Потом она не видит уже ничего, кроме расплывающихся звезд перед глазами.

На следующее утро, в субботу, немного прохладнее, чем накануне, зато на небе ни облачка.

Санни открывает кружевные занавески и видит машину, припаркованную там, где обычно, – на улице. Теперь всегда так будет. Фред вчера после обеда поговорил с начальником полиции, и проблема разрешилась.

– Свобода, – шепчет Санни. Она пытается придумать, что можно сделать для Фреда и Кэтрин. Надо бы им что-нибудь испечь. Представив, как им это понравится, она чувствует себя еще бодрее.

В доме на холме еще спят. Когда Грет и Джерри поднимаются и выходят в зимний сад попить кофе, они замечают большой грузовик, заезжающий во двор Тилли.

– Значит ли это то, что я думаю? – спрашивает Джерри, глядя на грузовую машину. – Или нам это снится?

– Должно быть, это сон, – говорит Грета, протирая глаза. – Что-то я не видела сообщения о продаже, а ты?

– Не-а…

Двое мужчин, одетых в комбинезоны, выносят из дома Тилли диван. Грета и Джерри смотрят друг на друга и начинают хохотать. Джерри даже кофе проливает от смеха.

Грета спрашивает его:

– Как ты думаешь, почему она держала это в секрете?

– Почему она вообще делает то, что делает? Но это уже неважно, правда? Невероятно…

Грета ненадолго задумалась.

– Сколько ей лет, как ты думаешь? – наконец спрашивает она.

– Не знаю. Не молода уж точно.

– Интересно, у нее есть дети? Ой… Ты можешь представить, каково это – быть ее ребенком?

– Могу предложить вариант похуже. Ты можешь представить, каково это – быть ею?

– То есть, ты думаешь, мы должны пожалеть ее? – спрашивает Грета.

Джерри усмехается и машет рукой.

– Ну, я не уверен, дорогая. Но если мы будем жалеть ее, давай сделаем это за завтраком, ладно? Ты еще не забыла про штрудель?

– Нет! – говорит Грета, причмокивая.

Кэтрин и Фред, конечно же, тоже заметили грузовик, и они тоже стали гадать, почему Тилли не выставила табличку «Продается». Фред, как всегда, закатил глаза, а Кэтрин потрясла головой. Но тут зазвонил телефон. Это была их дочь, она сказала, что через две недели привезет к ним четырехлетнюю Кэти. Кэтрин так разволновалась, что сразу забыла про переезд Тилли.

Когда два часа спустя грузовик отъезжает от дома Тилли, никто даже не смотрит ему вслед.

На заднем дворе Кэтрин и Фреда, за кустами форзиций, из норы, чуть дальше от того лаза, который освободили Кэтрин и Фред, вылезает сурок. Его черные глазки блестят в ярком солнечном свете, он смотрит на большой белый камень, затем на пустой дом Тилли. Ого, да тут есть кое-что интереснее! Внимание сурка сосредотачивается на одуванчиках, растущих прямо перед ним.

Вскоре к нему присоединяется еще один сурок. Это самочка, она немного меньше. Сурки разделяют трапезу из свежих стеблей, а потом идут в сторону леса.

Так или иначе, жизнь без совести – это неудачная жизнь.

Те из нас, кто любит других и имеет совесть, на самом деле очень счастливы, даже когда дело касается повседневной жизни, наполненной трудом, компромиссами и простыми удовольствиями.

Обычно совесть такая и есть: неосознаваемая и простая.

Без фанфар и в основном оставаясь незамеченной, она добавляет маленькие зерна смысла в наши обыденные и спонтанные каждодневные взаимодействия со всеми и всем вокруг нас. Кэтрин и Фред не думали о высоких принципах, когда отправились освободить сурка, который, как оказалось, вовсе не был в ловушке – у норы был другой выход. Они не были ни набожными, ни отважными, ни особенно эффективными по жизни и совсем не были рациональными. Просто попытка помочь животному казалась им правильной, и, сделав все возможное, они стали хорошо себя чувствовать. Перемещение злосчастного камня было, если использовать старое и универсально понятное выражение, «отрадой для души».

В том, что касается совести, западная культура на протяжении столетий прогрессировала от веры в неизменное знание о добре и зле, переданное Богом, через принятие концепции Фрейда о карающем супер-эго к пониманию того, что совесть основана на нашем нормальном и добром отношении друг к другу. В качестве пронизывающего чувства ответственности, укорененного в наших эмоциональных привязанностях, совесть превратилась в чисто психологическую конструкцию. Но описав своего рода философский полный круг назад, к своим истокам в церкви, совесть – это также место встречи психологии и духовности, вопрос, в отношении которого полностью совпадают рекомендации психологии и учения основных религиозных и духовных традиций мира.

Замечательное единодушие: даже радикальные материалисты и мистики в молчаливом согласии умов – поведенческие науки, эволюционная психология и все традиционные теологические системы – согласны с тем, что совесть чрезвычайно полезна и что ее отсутствие обычно приводит к катастрофе, как для групп, так и для отдельных лиц.