Олег Цендровский - Между Ницше и Буддой [счастье, творчество и смысл жизни]

И в-третьих, в моменты колебания нужно говорить с собой и научиться верить тому, что слышим в ответ. Посредством подобной троякой умственной работы мы всегда делаем большие шаги на пути самопознания и выходим на верный след в понимании наиболее подходящей нам жизненной роли. Остается, конечно, важнейший вопрос: как найти в себе силы и решимость следовать открывшимся нам истинам, перевести их в практику жизни? Этому будет посвящён раздел «Самосозидание» и его первая глава в особенности. Перед тем, однако, мы должны ещё больше очистить свой объектив от когнитивных искажений, дабы обезопасить прокладываемый маршрут.

Когда индивид впервые пробуждается к реалиям жизни, ему открываются абсурд и героический трагизм человеческого существования. Он сознает, что все фундаментальные устремления, которыми нас щедро наделило мироздание, поставляются в комплекте с большими препятствиями для их реализации. Человек как будто рождается на свет с палками в колесах, впаянными туда самой матушкой природой: он есть с самого первого своего вздоха неснимаемое противоречие как внутри самого себя, так и с окружающим миром, поэтому едет вперед всегда с большим трудом и скрипом.

Мы хотим утолить голод желания, но желание бесконечно; жаждем счастья – и созданы машинами страдания; тянемся к смыслу – наши пальцы хватают руками воздух. Нам нужна истина – ее нет; стремимся к свободе – наталкиваемся на осознание всесторонней зависимости. Мы пытаемся вырваться из собственного одиночества и обрести понимание – тщетно. Наконец, мы хотим стать лучше – и обнаруживаем, сколь тяжело дается всякий шаг вперед, если дается вообще.

Такое горькое осознание можно назвать нигилистическим озарением, и его пережили многие крупнейшие мыслители, от Будды до Ницше, Толстого, Камю, Чорана, как и сотни других. Некоторые навсегда остались заперты в аду своей злой мудрости. Большинство, однако, так или иначе сделало шаг вперед, поняв, что открывшаяся им неутешительная картина по большей части порождена глубинной искривлённостью самого ракурса восприятия. Они заново исследовали природу окружающей действительности и своей психики, чтобы обрушить эти внутренние препятствия.

В ходе попыток это сделать нам тотчас же становится очевидно, что многие из названных препятствий являются не природным наследством, а социально-культурной заразой; складывается впечатление, что вся громада общества восстает против высших интересов личности. Происходит это вовсе не из-за чьей-то недоброй воли или злодейского заговора, а в силу того простого факта, что оно само и все составляющие его части представляют собой системы власти, реализующие свои собственные интересы и построенные, к тому же, на наборе древних заблуждений.

Экономическая подсистема хочет использовать нас как потребителей и производителей, ей нет и не может быть дела до индивида. Счастливая и творчески независимая личность для экономики губительна – такие люди мало покупают и не готовы столько работать на Большого Брата. Политическая подсистема, в свою очередь, видит в нас инструменты борьбы за власть. В сфере же культуры и идеологии (лишь внешне отличающихся от политики) кипит постоянная борьба за контроль над мировоззрением, за то, кто первый инсталлирует в нас тот или другой алгоритм и удалит программное обеспечение конкурентов. Из этого очевидно, что подлинные интересы индивида не только не являются целями как общества, так и составляющих его отдельных людей, но часто прямо противоречат им.

На пересечении внешних и внутренних препятствий возникают три иллюзии, три кажимости, поддержание которых сдерживает наше движение вперед.

Внешние силы по своей неотъемлемой природе стремятся подчинить человека и помешать ему сбыться, не позволить ему быть, поскольку это несовместимо с ролью орудия, необходимого для воплощения их интересов. Для этого на то место, где могла бы зародиться личность, водворяется набор паразитарных идей и инструкций – формируется то, что можно назвать приоритетом внешней детерминации. Поведение человека определяется загруженными в него и некритически усвоенными ценностями, представлениями и образцами поведения.

Он проводит жизнь, реализуя программы подсаженных в него паразитов и служа их интересам, а не своим собственным, становится телом-донором, управляемым ими, даже не замечая того. Человек, заражённый идеологическими вирусами, существует не по-настоящему, а лишь условно, он есть бессильный продукт традиции, религии, общественного мнения и условностей, государства, рынка, диктатора – любых внешних влияний. Он является оптическим обманом, голограммой, то есть трехмерной проекцией чуждого начала. Лишь кажется, будто он есть – в действительности он суть тавтология.

Важно понимать, что описываемые здесь манипуляции ни в коем случае не ограничиваются действиями больших игроков политической, экономической и культурной арены. Основная их часть впитывается нами чуть ли не с рождения; таковы все базовые аксиомы нашей цивилизации и представления о «Я», свободе, смысле, истине, счастье; таковы же и ключевые ценности – жизнь, социальный успех и статус, одобрение и уважение, потребление напоказ, материальное благосостояние, семья. Наконец, даже в общении с отдельным человеком мы постоянно можем заметить попытки заронить в нас определенные идеи, вызывать определенные чувства и поступки – это все те же старания инсталлировать в нас выгодные кому-то программы, сколь бы ни были они порой малы и невинны.

Человек искренне считает своими собственными начиняющие его существо представления, привычки и алгоритмы, поскольку некритически интернализировал их. Пребывая во сне, он не сознаёт, что спит, и собственное рабство ему неведомо. Современный мир отличается от цивилизаций прошлого тем, что в своем хитроумии он прилагает все больше усилий, дабы скрыть от людей факт их зависимости и подчиненности, предельно снижая тем самым вероятность бунта. Не случайно президенты и власть имущие Нового времени, в отличие от царей и сатрапов традиционного мира, так сладко целуют детей и собак на камеры и нанимают целые штаты политтехнологов, чтобы продемонстрировать близость к народу. По той же причине главные эксплуататоры и боссы международных корпораций дружелюбно хлопают подчиненных по плечу и перешучиваются с ними, а клиент – всегда прав.

У Виктора Пелевина есть прекрасная повесть «Принц Госплана», которая действует как удар в солнечное сплетение, если пропустить ее сюжет через призму наших размышлений. Каждый человек в этой истории одновременно существует в двух реальностях. С одной стороны, он почти всегда находится во вселенной одной из видеоигр. Так, идя по улицам города, главный герой видит перед собой декорации платформера «Принц Персии»: он сражается с арабскими воинами в тюрбанах и собирает запрятанные в самых неожиданных местах кувшины с восстанавливающим здоровье зельем.