Патриция Черчленд - Совесть. Происхождение нравственной интуиции

Утилитаристы рекомендуют нам сузить этический фокус до одного условия — максимизации совокупного счастья, но их метод идет вразрез с тем, как в действительности мозг принимает оптимальные или близкие к оптимальным решения. Практически всегда в принятии решения участвует целый комплекс ограничивающих условий [228] Экспериментальное исследование на тему природы социального взаимодействия см.: Andreas Hula, P. Read Montague, and Peter Dayan, «Monte Carlo Planning Method Estimates Planning Horizons during Interactive Social Exchange», PLoS Computational Biology 11, no. 6 (2015): e1004254. . Поневоле задаешься вопросом, действительно ли верным последователям утилитаризма удается застопорить высокоразвитые механизмы выполнения ограничивающих условий в мозге, неоправданно придавая слишком большое значение одному из них.

В ходе наблюдений за социальными взаимоотношениями у других животных, как в естественной среде, так и в неволе регулярно документируются поступки, которые у человека мы бы отнесли к категории нравственных [229] Frans de Waal, The Age of Empathy: Nature’s Lessons for a Kinder Society (New York: Harmony Books, 2009). Первая прочитанная мной книга де Вааля — Good Natured (Cambridge, MA: Harvard University Press, 1996) — во многом способствовала тому, чтобы я перестала считать нравственность чем-то эфемерным и платоническим и начала воспринимать ее как часть нашей биологической природы. . Эти данные указывают как минимум на существование эволюционных предвестников человеческой морали. Над этим стоит задуматься, поскольку еще несколько десятилетий назад считалось (по крайней мере, на иудейско-христианском Западе), что нравственное поведение свойственно только человеку. А животные ведут себя как животные.

Утешить друга, потерпевшего поражение в стычке; объединить усилия, чтобы достичь цели; поделиться едой; помириться после ссоры; наказать нахала, который обижает других; вынянчить осиротевшего детеныша; горевать об утрате близкого — все это можно наблюдать у шимпанзе и бонобо как в дикой природе, так и в неволе [230] Jane Goodall, Through a Window: My Thirty Years with the Chimpanzees of Gombe (New York: Houghton, Mifflin, Harcourt, 2010). . Немало подобного отмечается также у павианов, волков, низших обезьян и грызунов. Просоциальное неэгоистичное поведение демонстрируют (вот уж никогда бы не подумала) крысы. В одном из экспериментов крысы, контролировавшие доступ к кормушке, подпускали к ней голодных собратьев, отказываясь от возможности воспользоваться привилегией самим [231] Cristina Marquez et al., «Prosocial Choice in Rats Depends on Food-Seeking Behavior Displayed by Recipients», Current Biology 25 (2015): 1736–45. . Как оказалось, крысы куда участливее и отзывчивее, чем я предполагала [232] См. также потрясающий видеоролик, в котором одна крыса спасает другую, сделанный в ходе экспериментального исследования Инбаля Бен-Ами Бартала в лаборатории Пегги Мейсон в Чикагском университете: «Biological Roots of Empathically Motivated Helping Behaviour, Strong Evidence», YouTube, December 9, 2011, https://www.youtube.com/watch?v=3jkOwYKBJEI . .

В то время как утешать кого-то попавшего в беду — классическое проявление нравственного поведения, другие жизненные ситуации требуют иных видов поддержки. При конфликте с чужаками требуется не утешение, а сплоченность и верность своим. Каждый член группы должен чувствовать, что за ним стоят остальные. Участвует ли в такой поддержке окситоцин? Судя по всему, да. Поразительные результаты приносят наблюдения за дикими шимпанзе [233] Liran Samuni et al., «Oxytocin Reactivity during Intergroup Conflict in Wild Chimpanzees», Proceedings of the National Academy of Sciences of the United States of America 114, no. 2 (2017): 268–73. . При вспыхивающих время от времени конфликтах между стадами шимпанзе внутри каждой группы отмечается единение и согласованность действий всех участников, независимо от социальной принадлежности. От того, насколько они сплотятся, зависит их жизнь.

Исследуя пробы мочи животных (собранные в природных условиях), ученые обнаружили у представителей обоих полов повышение уровня окситоцина непосредственно перед конфликтом и во время него. Вполне логично предположить, что окситоцин играет важную роль в усилении эмоциональной связи с другими членами группы. Поскольку, как показывают исследования животных, окситоцин к тому же снижает тревожные реакции, возникает закономерный вопрос, действует ли он подобным образом и при конфликтах. Ведь в таких случаях требуется не только сплоченность группы, но и, пожалуй, удвоенная отвага. Результаты исследований с участием людей (окситоцин в этих экспериментах вводится в составе назального спрея) подтверждают укрепление внутригрупповых связей наряду с возрастанием враждебности к чужакам. Но, как ни любопытны эти результаты, учитывая методологические изъяны подобных исследований, относиться к ним пока нужно с осторожностью (см. главу 2).

Вслед за другими современными этиками, такими как Марк Джонсон и Оуэн Фланаган, я пришла к тому, что идея простого и четкого правила или свода правил, применимого ко всем без исключения в любой ситуации, не выдерживает проверки социальной действительностью. Даже если люди в большинстве своем одинаково представляют себе примеры, наиболее соответствующие ядру понятия нравственно неприемлемого поступка, то примеры, выходящие за его пределы, вызывают не столь однозначную реакцию (см. введение). Моральные суждения — это не арифметика: два плюс два всегда четыре, а вот говорить правду пусть даже хорошо с точки зрения нравственности, но не всегда. И хотя нет единого правила, указывающего, когда с нравственной точки зрения предпочтительнее не говорить правды, обычно человеческий мозг удивительно ловко справляется с такого рода вычислениями.

Аристотель и Конфуций подчеркивали, как важно развивать устойчивые социальные привычки, называемые также добродетелями: благоразумие, сострадание, терпение, честность, смелость, доброту, трудолюбие, щедрость. Все эти привычки снижают затраты на принятие решений. Как мы уже знаем, мозг пытается удержать энергозатраты на минимально допустимом для благополучного существования уровне, а привычки — это отличный способ обеспечить энергоэффективность. Преимущество культивирования таких добродетелей, как сострадание и честность, заключается в том, что, войдя в привычку, они направляют процесс выполнения ограничивающих условий в сторону принятия решений, нравственно приемлемых для такого высокосоциального животного, как Homo sapiens . И хотя в нравственных решениях подобные привычки не панацея, будучи накрепко усвоенными, они избавляют мозг от необходимости вычислять и оценивать с нуля все влияющие на выбор факторы.

Иными словами, если вы привыкли проявлять, допустим, доброту и отзывчивость ко всем окружающим, вам не придется тратить время и силы на раздумья, что делать в стандартной повседневной ситуации. Если случится что-то из ряда вон выходящее, усвоенная привычка может сослужить хорошую службу. Как совершенно правильно отметил Аристотель, добродетели не диктуют нам поступать только так, а не иначе. Однако привычки, социальные или другие, снижают затраты на выполнение ограничивающих условий, сокращая количество рассматриваемых вариантов и соответственно расчетов, определяющих оптимальный для данной ситуации исход. Когда условия слишком резко отличаются от нормы, привычную склонность к отзывчивости можно скорректировать, решив, что на этот раз правильнее проявить, допустим, осмотрительность и собрать побольше информации. И наоборот, системный мозг утилитариста, принимая одно решение за другим, вынужден тратить столько лишних сил на вычисления, что остается лишь гадать, способен ли такой человек вообще хоть что-то довести до конца.