Ева Иллуз - Почему любовь ранит? Социологическое объяснение

Я могла бы искусно флиртовать, поскольку ясно вижу каждый ход игры — но в то же время презренье заставляет меня сметать все фишки с доски и кричать: «Возьми их все — я не хочу выигрывать — я хочу все проиграть тебе!» [398] Письма Эдит Уортон / Под ред. Р. У. В. Льюис, Н. Льюис. NY: Charles Scribner’s Sons, 1988. С. 152 [The Letters of Edith Wharton / R. W. B. Lewis, N. Lewis (eds). New York: Charles Scribner’s Sons, 1988. P. 152]. .

Пренебрежение Елены, Жюли де Леспинасс, Энн Эллиот и Эдит Уортон к тому, что нам кажется нормой взаимности, попирает современный здравый смысл. Это противоречит общепринятому предположению о том, что выбор объекта любви не должен брать верх над благополучием, а должен фактически способствовать ему при проявлении эмоциональной взаимности. Нравственная и психологическая норма эмоциональной взаимности, которая стала управлять романтикой и моделями наших отношений в целом, основана на утилитарной концепции психического здоровья и благополучия и является одним из главных источников культурной рационализации любви. Эта модель эмоциональной взаимности и утилитаризма, в конечном счете, основана на сильной программе разума: выбор объекта любви должен быть лишен капризов и тисков бессознательного; если он здоровый, он должен быть осознанным и стать объектом самопознания; он может стать источником удовольствия и благополучия, а главное, может и должен сохранять и утверждать личные интересы.

Биология оказала несколько иное влияние на систему культурных ценностей, благодаря которым она пришла к пониманию любви. Биологи обычно объясняют любовь химическими процессами, которые даже больше, чем психология, сводят любовь к факторам, совершенно чуждым самому чувству любви. Исследования в области нейробиологии указывают на наличие в мозге соответствующего количества химических веществ у людей, утверждающих, что они влюблены [399] Бартельс A., Зеки С. Нейронные основы романтической любви // Neuroreport. 11(17). 2000. С. 3829–3834 [ Bartels A., Zeki S. The Neural Basis of Romantic Love // Neuroreport. 11(17). 2000. P. 3829–3834]; Фишер Х. Почему мы любим: природа и химия романтической любви. NY: Henry Holt, 2004 [ Fisher H. Why We Love: The Nature and Chemistry of Romantic Love. New York: Henry Holt, 2004]. . К этим веществам относятся тестостерон, эстроген, дофамин, норадреналин, серотонин, окситоцин и вазопрессин. Например, когда человек безумно влюблен, в мозге происходит резкое увеличение количества дофамина и норадреналина. В частности, более высокие уровни тестостерона и эстрогена присутствуют во время сладострастной фазы отношений. Говорят, что дофамин, норадреналин и серотонин чаще присутствуют в фазе влечения [400] Арон А. и др. Вознаграждение, мотивация и эмоциональные системы, связанные с ранней фазой интенсивной романтической любви // Journal of Neurophysiology. 94(1). 2005. С. 327–337 [ Aron A. et al. Reward, Motivation, and Emotion Systems Associated with Early-Stage Intense Romantic Love // Journal of Neurophysiology. 94(1). 2005. P. 327–337]. . Действие серотонина в процессе влюбленности с точки зрения химии подобно обсессивно-компульсивному расстройству, что объясняет, почему мы не можем думать ни о ком другом, когда влюблены [401] Мараццитти Д., Акискал Х. С., Росси А., Кассано Дж. Б. Изменение транспортера тромбоцитарного серотонина в процессе влюбленности // Psychological Medicine. 29. 1999. С. 741–745 [ Marazziti D., Akiskal H. S., Rossi A., Cassano G. B. Alteration of the Platelet Serotonin Transporter in Romantic Love // Psychological Medicine. 29. 1999. P. 741–745]; Теннов Д. Любовь и лимерентность: Переживание влюбленности. NY: Stein and Day, 1979 [ Tennov D. Love and Limerence: The Experience of Being in Love. New York: Stein and Day, 1979]; Тессер А., Паулюс Л. Д. О причинно-следственной модели любви // Journal of Personality and Social Psychology. 34. 1976. С. 1095–1105 [ Tesser A., Paulhus D. L. Toward a Causal Model of Love // Journal of Personality and Social Psychology. 34. 1976. P. 1095–105]. . Уровень серотонина также значительно выше в головном мозге недавно влюбившихся людей [402] Мараццитти Д., Акискал Х. С., Росси А., Кассано Дж. Б. Изменение транспортера тромбоцитарного серотонина в процессе влюбленности // Psychological Medicine. 29. 1999. С. 741–745 [ Marazziti D., Akiskal H. S., Rossi A., Cassano G. B. Alteration of the Platelet Serotonin Transporter in Romantic Love // Psychological Medicine. 29. 1999. P. 741–745] . Окситоцин и вазопрессин более тесно связаны с долгосрочными связями и отношениями, характеризующимися сильной привязанностью [403] Кертис Т., Ванг З. Нейрохимия образования пар // Current Directions in Psychological Science. 12(2). 2003. С. 49–53 [ Curtis T., Wang Z. The Neurochemistry of Pair Bonding // Current Directions in Psychological Science. 12(2). 2003. P. 49–53]; Инсел Т., Янг Л. Нейробиология привязанности // Natural Review of Neuroscience. 2(2). 2001. C. 129–136 [ Insel T., Young L. The Neurobiology of Attachment // Natural Review of Neuroscience. 2(2). 2001. P. 129–136]; Кендрик К. Окситоцин, материнство и эмоциональна связь // Experimental Physiology. 85. 2000. С. 111–124 [ Kendrick K. Oxytocin, Motherhood and Bonding // Experimental Physiology. 85. 2000. P. 111–124]. . В февральском номере National Geographic за 2006 г. в статье «Любовь: химическая реакция» ( Love: The Chemical Reaction ), напечатанной на титульной странице, Лорен Слейтер описывает влечение и привязанность с точки зрения химических компонентов, которыми они вызываются. Подразумевается, что эйфория или экзальтация, которые мы можем испытывать, будучи влюбленными, есть не что иное, как химическая и непроизвольная реакция мозга. Исследования социобиолога Хелен Фишер, например, также утверждают, что мы биологически запрограммированы чувствовать сильную любовь в среднем в течение максимум двух лет, после которых страсть и интенсивность отступают [404] Фишер Х. Почему мы любим: природа и химия романтической любви. NY: Henry Holt, 2004 [ Fisher H. Why We Love: The Nature and Chemistry of Romantic Love. New York: Henry Holt, 2004]. . Результатом такого низведения любви до статуса химической реакции мозга является избавление от мистического и духовного взгляда на любовь и замена его новой формой биологического материализма. Кэтрин Таунсенд, например, размышляя о своей потребности чувствовать себя любимой, пишет: «Согласно интернет-журналу Psychology Today (Психология Сегодня)… „уровень фенилэтиламина — химического вещества в биохимии мозга, вызывающего эйфорию, — повышается у страстно влюбленного человека, усиливая состояние душевного подъема и радостного возбуждения“. То же самое происходит и со мной. Как, впрочем, и со многими женщинами, которых я знаю. Неужели все мы неадекватные любовные наркоманы?» [405] Таунсенд К. Нарушение правил: Откровения плохой девчонки. London: John Murray, 2009. С. 241 [ Townsend С. Breaking the Rules: Confessions of a Bad Girl. London: John Murray, 2009. P. 241]. . Очевидно, что смешение психологической и биологической терминологии с привычными представлениями о любви дефляционно и низводит душевное волнение к простым непроизвольным химическим реакциям, а переживание любви к физиологическому опыту, лишенному высшего смысла.

Предлагая иную точку зрения, эволюционные психологи аналогичным образом приписывают чувство любви внешнему фактору, служащему роду человеческому. Согласно Дилану Эвансу [406] Эванс Д. Эмоции: наука о чувствах. Oxford: Oxford University Press, 2001 [ Evans D. Emotion: The Science of Sentiment. Oxford: Oxford University Press, 2001]. , с точки зрения эволюции считается, что такие эмоции, как любовь (вина или ревность) способствовали решению «проблемы взятия обязательств». Учитывая, что люди должны сотрудничать друг с другом, как они будут брать на себя обязательства по отношению к другим и/или обеспечивать их приверженность? Эволюционные психологи считают, что благодаря эмоциям. Романтическая любовь, возможно, служила цели внушить желание продолжить род и гарантировать, что мужчина и женщина не бросят друг друга по прихоти. И в этом случае интерпретационный сдвиг, осуществленный эволюционной психологией, привел к тому, что ощущаемая уникальность и трансцендентный характер любви стали просто функциональной необходимостью для обеспечения взаимодействия, выраженного на уровне вида. Любовь здесь — не что иное, как слепая необходимость природы и социальной группы, выраженная в частных историях отдельных лиц.