Ева Иллуз - Почему любовь ранит? Социологическое объяснение

В своей книге «Диалектика секса» (The Dialectic of Sex) Суламифь Файерстоун утверждает, что романтическая любовь не только скрывает классовую и гендерную сегрегацию, но, что более важно, она узаконивает, сохраняет и укрепляет ее. По словам Файрстоун: «Любовь, возможно, даже больше, чем деторождение, является основным рычагом притеснения женщин на сегодняшний день» [412] Файерстоун С. Диалектика пола: Обоснование феминистской революции. NY: Bantam, 1970. С. 126 [ Firestone S. The Dialectic of Sex: The Case for Feminist Revolution. New York: Bantam, 1970. P. 126]. . Романтическая любовь стала рассматриваться не только как культурная практика, воспроизводящая гендерное неравенство, но и как один из основных механизмов, с помощью которых женщин заставляют принимать (и «любить») их подчинение мужчинам. Основное понятие, которое позволило феминизму расщепить секс и любовь, — это понятие власти. В феминистском мировоззрении власть — это невидимый, но весьма ощутимый фактор, организующий гендерные отношения, то, что должно быть отслежено и исключено из интимных взаимоотношений. Власть приобрела статус, объясняющий большую часть того, что неправильно во взаимоотношениях мужчин и женщин. Эта культурная структура зарождает, реорганизует и формирует социальные отношения. Если рассматривать ее как культурный сценарий, который подобно сценарию для «кастовой системы» или для «привилегированного общества» организует и регулирует сексуальные и гендерные отношения, можно сказать, что «симметрия власти» рационализирует социальные связи несколькими способами. Во-первых, она предлагает мужчинам и женщинам задуматься над правилами, организующими рутинный, принятый как должное порядок сексуального влечения (сформированный вековыми нормами патриархального господства), и интуитивно контролировать свои эмоции, язык и поведение. Во-вторых, для того, чтобы привить симметрию, она призывает женщин оценить и измерить свой собственный вклад и вклад их партнеров в отношения. В-третьих, она превосходит эротические отношения благодаря ценностям справедливости на рабочем месте и в обществе (профессиональный статус потенциальных любовников должен превосходить их личные желания как индивидуумов). И, наконец, она требует отнести эротические отношения к категории нейтральных процессуальных норм речи и поведения, которые освобождают отношения от их специфичности и конкретности.

Возможно, наиболее заметной сферой применения принципов симметрии является сфера ухаживания и сексуальной инициативы. Наиболее яркий образец нового принципа организации интимных отношений по оси симметрии можно найти в категории сексуальных домогательств , что является очень хорошим примером принципа эквивалентности свободных от власти и эмоционально симметричных отношений. Например, рассмотрим случай Дейва Касса и Клаудии Сэтчел — профессора экономики Пенсильванского университета и аспирантки. Они были вместе уже пять лет, когда в 1994 г. Кассу было отказано в назначении на кафедру аспирантуры на основании того, что его отношения со студенткой делают неприемлемым его нахождение в этой должности. С осуждением сообщая о судебном преследовании университета, Барри Данк объясняет:

Они неоднократно нарушали феминистские нормы, касающиеся асимметричности интимных отношений. Эти нормы предусматривают неприемлемость вовлечения лиц в интимные отношения при существовании значительной разницы в полномочиях двух сторон.

В этом контексте асимметричные отношения свидетельствуют о злоупотреблении властью и делают согласие подозрительным и даже невозможным, в то время как симметричные отношения рассматриваются как представляющие равенство и свободу выбора. Отношения Дэйва и Клаудии были неравными со многих точек зрения, поскольку пара находилась в разных возрастных категориях, Дэйв был примерно на 25 лет старше Клаудии, а также занимал разные должностные позиции в университете. Дэйв был профессором, а Клаудия студенткой [413] Dank B. M. The Ethics of Sexual Correctness and the Cass Case // In Book of Proceedings, Seventh Annual Conference on Applied Ethics. 1996. P. 110–115. .

Культурные/политические категории равенства и симметрии, которые здесь вступают в противоречие с такими принципами, как свобода выражения чувств и неприкосновенность частной жизни, представляют собой новые способы регулирования гендерных отношений, делая их подотчетными новым нормам симметрии власти и равенства условий.

Это влечет за собой новые способы восприятия тех самых категорий, которые представляют собой сексуальную связь между двумя людьми, поскольку требует, чтобы конкретное взаимодействие было отнесено к категории оценки абстрактного положения человека в социальной структуре. Знаменитый роман Дж. М. Кутзее «Бесчестье» (Disgrace) (1999 г.), цитируемый в эпиграфе к этой главе, рассказывает историю учителя, профессора Лурье, у которого был бурный роман с одной из его учениц. В результате он подвергся дисциплинарному разбирательству в своем колледже и вынужден был уйти в отставку. Лурье воплощает в себе характер мужчины, не понимающего новых правил, регулирующих отношения между мужчинами и женщинами. Вот разговор с одним из его коллег:

«Не кажется ли вам, — говорит Суортс, — что преподавательская жизнь по природе своей требует определенных жертв? Что ради общего блага мы должны отказывать себе в определенных удовольствиях?»

«Вы имеете в виду запрет на интимные отношения между представителями разных поколений?»

«Нет, не обязательно. Но как учителя мы обладаем некоторой властью.

Возможно, имеется в виду запрет на смешение иерархических отношений с сексуальными. Что, на мой взгляд, и произошло в данном случае. Или крайняя осторожность.»

Вмешивается Фродия Рассул: «…Да, он говорит, что виновен, но когда мы пытаемся получить конкретные ответы, неожиданно оказывается, что это не совращение молодой женщины, в котором он признается, а просто порыв, которому он не смог противостоять, он не упоминает ни о страданиях, которые причинил, ни о долгой истории эксплуатации, частью которой является то, что он совершил» [414] Кутзее Д. М. Бесчестье. Harmondsworth: Penguin Books, 1999. С. 52–53 [ Coetzee J. M. Disgrace. Harmondsworth: Penguin Books, 1999. P. 52–53]. .

Этот эпизод иллюстрирует семантические сдвиги от «непреодолимого порыва» к политическому (и психологическому) понятию «совращения», от любви к молодым людям к «интимным отношениям между представителями разных поколений», от определения мужественности как социального авторитета к запрету «смешивать иерархические отношения с сексуальными» и от испытания «личного удовольствия» к подозрению, что за ним скрывается «долгая история эксплуатации». Индивидуум и его желания становятся носителями абстрактной структуры власти, которая, в свою очередь, оправдывает институциональное вмешательство. Наряду с языком психологии, феминизм помог осуществить соблюдение норм и процедур для обеспечения справедливости, равноправия, эмоционального равенства и симметрии, институционально и эмоционально.