Патрисия Эванс - Не бьет, просто обижает [Как распознать абьюзера, остановить вербальную агрессию и выбраться из токсичных отношений] [litres]

– Вот это впечатление – осознать, что перед тобой не муж, а незнакомый человек.

Оливия улыбнулась.

– Да. Вся моя жизнь тогда начала меняться. Сейчас, оглядываясь назад, я понимаю, что даже если бы сказала: «Я не хочу, чтобы ты сегодня покупал пирожные к кофе» (что никогда не делала и что мне даже в голову не приходило), то все равно его нападки на меня не были бы оправданны. Это было неправильно, и повела себя неправильно не я. Вот до чего я дошла. Теперь я ощущаю это в глубине души.

– Значит, что бы он ни подумал, он поступал неправильно, – сказала я.

– Точно! – рассмеялась она. – Теперь я понимаю, как должно было быть. Если бы мой муж не превратился в незнакомца, то на мои слова: «Я не хочу, чтобы ты покупал пирожные», он бы сказал: «О, почему нет?» – таким удивленным тоном.

Она помолчала, спрашивая глазами, понятно ли выразилась. Я продолжила:

– И тогда вы обсудили бы этот вопрос?

– Конечно, – ответила она уверенно. – Ему было бы интересно узнать почему.

– Да, этого бы и следовало ожидать при нормальных обстоятельствах, – согласилась я. – Скажите, он извинился?

– Нет. Не могу припомнить, чтобы он извинялся ни за агрессию, ни вообще хотя бы раз за те шестнадцать лет, что мы провели вместе. Сейчас, оглядываясь назад, я понимаю, что он убедил меня в том, что это я вывожу его из себя. В голове у меня творилось такое, что я вообще не была уверена, кто должен извиняться!

– А потом?

– Осознав, что он делает, я прекратила всякие попытки понять и объясниться. – Она закатила глаза. – Я пыталась остановить его. Это было очень трудно. Когда я просила его остановиться, он сильнее злился или смеялся.

Это было трудно еще потому, что меня охватывали различные чувства. Знаете, в детстве я молила Бога, чтобы быстрее вырасти и ничего не чувствовать – как взрослые вокруг меня.

Глаза ее блеснули.

– Но вы продолжали чувствовать?

– Да, особенно грусть. Сейчас, оглядываясь назад, я бы сказала, что меня спасли как раз мои чувства. – Глаза ее стали еще шире. – Я испытывала всю эту боль, потому что в душе всегда знала, что это неправильно. Мои чувства все время были правы. Неправильно, когда кричат и унижают, сколько бы тебя ни убеждали в обратном. Они ведь обычно кричат, что не кричат?

– Да, – согласилась я. – Так они и делают.

– И последнее, что я хочу сказать. Теперь, оглядываясь назад на эти отношения в целом, я поняла, что он критиковал все, что у меня получалось лучше всего, потому что завидовал. В любом случае я не понимала, в чем сильна. Вышло так, что у меня получалось лучше всего то, что я, по своему мнению, делала хуже всего, и получалось хуже всего то, что я, по своему мнению, делала лучше всего. И через какое-то время я подумала, что у меня вообще ничего не получается.

– Ну что ж, вы не одиноки, – уверила я ее. – Такое случается с теми, над кем доминируют и кого контролируют. Это признак агрессии.

Она улыбнулась.

– Теперь-то многое стало на свои места. С тех пор мне гораздо лучше.

– Я рада. Вы поделились многим. Спасибо вам.

– Я тоже рада возможности сбросить со своих плеч этот груз. Или с сердца. Ведь боль же сосредотачивается в сердце?

Вспоминая свои переживания, бывшие жертвы вербальных агрессоров говорят примерно следующее.

Раньше я думала: «Если он любит меня, то почему настроен так враждебно?» Теперь я думаю: «Если он настроен враждебно, как он может любить меня?»

Раньше я думала, что он просто не умеет разговаривать. Теперь я знаю, что он был равнодушен.

Раньше я верила, что он пытается понять меня так же, как я пытаюсь понять его. Теперь я знаю, что он об этом даже не задумывался.

Раньше я не могла понять, почему он меня унижает и уверяет, что не говорил того, что говорил. Я думала, у него раздвоение личности. Теперь я знаю, что у него не было раздвоения личности.

Раньше я думала, что мои мысли ошибочны. Теперь я знаю, что так заставлял меня думать он.

Раньше я думала, что у него проблемы с общением. Я затрагивала различные темы, но он не разговаривал со мной. Я пыталась быть интересной. Теперь я понимаю, что он хотел держать дистанцию и контролировать меня.

Раньше у меня было такое странное чувство, что когда я выражаю личное мнение, то делаю что-то неправильное. Он просто не мог согласиться с моими взглядами. Тогда все это меня смущало и сбивало с толку. Теперь я знаю, что он просто возражал мне.

Раньше я думала, он не знает, что многое из того, что он говорит, расстраивает меня. И если узнает, извинится. Теперь я понимаю, он не извинялся, потому что считал, что таким образом признает свое поражение.

Раньше я верила ему, когда он говорил «Я люблю тебя», и не могла понять, что на самом деле это была не любовь.

Раньше я думала, что если буду достаточно стараться, то пойму, почему он обижается. Теперь знаю, что он вел себя иррационально, так что я все равно не смогла бы понять его.

Раньше я думала, что все мужчины думают не так, как женщины, но по каким-то причинам я единственная женщина в мире, которая не поняла, как общаться с мужчиной, чтобы он не вышел из себя.

Раньше я думала, что с тех пор как мы поженились, он всегда был на моей стороне, ведь мы семья, и что в глубине души он поддерживает меня. Теперь я знаю, что он считал, будто имеет право контролировать меня, только потому что мы женаты.

Раньше я думала, что он не будет говорить неправду; теперь же я знаю, что это не так.

Теперь, когда все позади, я понимаю, что мне нравилось быть рядом с деревьями и растениями, потому что с ними я чувствовала себя в безопасности. Они не обижали меня.

Хотя никакие отдельные вербально агрессивные отношения не похожи на другие, все они, как кажется, разделяют определенную лежащую в их основе динамику. Дальнейший анализ динамики опирается на исследование Элис Миллер, посвященное влиянию детского опыта на поведение во взрослом возрасте, и представляет собой развитие концепции Карен Хорни об идеальном образе.

Если предположить, что как абьюзер, так и женщина, его партнер, росли в Реальности I, то возникает ряд вопросов. Например, почему женщина стала жертвой? Почему агрессор стал агрессором? Почему женщина достигла Реальности II, но не обрела самоуважения? И почему абьюзер остается в Реальности I, проявляя Силу подчинения и стремясь к контролю вместо взаимности?