Элизабет Лукас - Источники осознанной жизни. Преврати проблемы в ресурсы

Зададимся вопросом, какая концепция может лежать в основе психотерапии, которая, подобно логотерапии, отказывается признавать причиной болезни пережитую травму и вместо этого постулирует здоровое личностное ядро, обязательно включающее в себя момент свободы и поиска смысла – правда, не исключено, что этот момент может быть проигнорирован личностью и остаться нереализованным вследствие самоблокировки. В какой точке и каким образом должна приложить свои усилия эта психотерапия?

Ответ, который Виктор Франкл дал по поводу своего учения в 1949 году, звучит сегодня актуальнее, чем когда бы то ни было: «Мне возразят, что логотерапия – это не каузальная [11], а чисто симптоматическая или паллиативная терапия. Однако справедливо как раз обратное. Давайте порассуждаем на эту тему. Психофизические задатки человека, его природная витальность и его социальный статус – все вместе они определяют естественную диспозицию человека; но не она является решающей. В конечном счете решающее значение имеет духовная личность личностная настройка естественной диспозиции. А там, где речь идет о настройке, всегда возможна и экзистенциальная перестройка, перенастройка. К ней-то, в сущности, и стремится логотерапия. При этом она, хотя и не уделяет особого внимания первичным причинам страдания, зато обращается к его последней причине. Она заботится не о второстепенном – не об обстоятельствах или условиях, а о том, что, собственно, и стало причиной расстройства, о его подлинной причине . Подлинная причина, однако же, коренится в личности, занимающей ту или иную позицию по отношению ко всем, внутренним и внешним, условиям, и именно к ней как к последней инстанции, имеющей последнее, решающее слово, апеллирует логотерапия. Таким образом оказывается, что именно логотерапия и представляет собой в известном смысле абсолютно каузальную терапию – такую терапию, которая все свои усилия направляет на последнюю и подлинную причину» [12].

Франкл дал совершенно недвусмысленный ответ: психотерапевт должен обратиться к последней, решающей инстанции в личности пациента. Если он хочет, чтобы лечение было успешным, он должен добиться «экзистенциальной перестройки» пациента. Ведь на повестке дня стоит устранение подлинной causa страдания.

• • •

Здесь мы отходим от традиционной модели обычной психотерапии. Борьба идет не за оздоровление, а за исцеление человека изнутри, целью служит не восстановление, а совершенствование в лучшем смысле этого слова. Психотерапия переходит границу, отделяющую ее от педагогики. Это мнение разделял и Винфрид Бем (Winfried Boehm), который в своем блестящем докладе, сделанном в 1991 году на педагогической секции Общества имени Герреса при Фрайбургском университете, утверждал, что «в настоящий момент наблюдается явное возрождение педагогического в педагогике, но инициировал это, как ни странно, наиболее почитаемый во всем мире психотерапевт (здесь он имел в виду Виктора Франкла. И далее продолжал совершенно в духе его учения. – Прим. авт. ). Когда психоанализ рассуждает об индивидуации ребенка, обретении им самости, а гуманистическая психология говорит о естественном стремлении человека к самоактуализации, то „самость“ понимается ими не менее детерминированно, чем человеческое „я“ в бихевиоральной поведенческой психотерапии, которому, как известно, Скиннер отводил место „по ту сторону свободы и достоинства“. Разница лишь в том, что в одном случае эта детерминированность выводится изнутри (из „природы“), а в другом – извне (из „окружения“, „общественных условий“). <���…> Воспитательный дискурс получает педагогическое измерение, когда человек рассматривается как автор своей собственной судьбы, который путем личного выбора и принимаемых в определенных исторически-экзистенциальных условиях решений формирует свою жизнь, а вместе с ней и себя самого, „играя“ возможностями, предоставляемыми ему конкретной ситуацией – теми, что обеспечила ему природа, и теми, что предлагает ему мир. <���…> Человек лишь тогда вполне человек, когда он не позволяет диктовать, а тем более предписывать себе историю своей жизни, но пишет ее сам. <���…> Таким образом, под самоосуществлением педагогика должна понимать отнюдь не обусловленное природой становление пассивного существа, а перманентный и в принципе нескончаемый процесс самотрансценденции – формируя себя, человек беспрестанно выходит за границы своего „я“» [13].

Что все это означает на практике? Это означает то, что логотерапия внесла в психотерапию ярко выраженный педагогически-воспитательный аспект. Она помогает людям самостоятельно писать историю своей жизни. Писать ее как обещающую успех попытку найти в этой жизни смысл, нисколько при этом не сомневаясь, что смысл в ней должен быть обязательно. Недаром Франкл в беседах предпочитал в качестве аргументационной модели «сократовский диалог». Ведь и античный учитель Сократ вел диалоги со своими учениками не столько для их оздоровления, сколько для их совершенствования. Ученики должны были «формировать себя», отвечая на вопросы, поставленные точно и целенаправленно. Также и искусство логотерапевта состоит в том, чтобы задавать не какие-то случайные вопросы, а лишь такие, которые вынуждают пациентов давать целительные для себя, соотносящиеся со смыслом ответы, помогающие им совершенствоваться или формировать себя заново и продвинуться по пути экзистенциальной перестройки. Причем весь метод ориентирован лишь на одну инстанцию в человеке – на ту, что на основе врожденного предзнания, живущего в бессознательной глубине духа, способна распознать тот или иной ответ как «истинный в себе», а не просто верный «для себя самого или для терапевта».

• • •

Подход, разработанный Франклом, идеален для самопомощи. В качестве демонстрации логотерапевтического метода возьмем несколько ситуаций, которые, имеют отношение к преодолению страха с помощью подхода, связанного не с поиском «почему», а с поиском «о чем».

Однажды к нам в Институт логотерапии пришла учительница и попросила выдать ей больничный лист. Причиной обращения были приступы паники, случавшиеся у нее в школе. Врач, у которого она регулярно лечилась в течение последних пяти лет, уехала в многомесячную служебную командировку и не могла ей помочь. Я спросила пациентку, не послужил ли непосредственным поводом для ее визита недавний острый приступ, и получила утвердительный ответ. В ближайшее время предстояла поездка группы школьников в Англию. Пациентка была учительницей английского языка и классной руководительницей и должна была сопровождать группу. Из страха, что с ее подопечными может произойти какое-нибудь несчастье, она все последние недели почти не смыкала глаз. Уже с самого утра ее начинала одолевать тошнота, ей ни на чем не удавалось сосредоточиться.