Бессел ван дер Колк - Тело помнит все [Какую роль психологическая травма играет в жизни человека и какие техники помогают ее преодолеть]

У молодых обезьян, которых забрали у матери при рождении и вырастили вместе со сверстниками, развивается крепкая привязанность к ним. Они отчаянно цепляются друг за друга, боятся разлучиться друг с другом, в результате чего недостаточно активно изучают окружающее пространство и играют. Им недостает развитого мышления и воображения, типичных для нормальных обезьян. Эти обезьяны вырастают нервными: любые новые ситуации их пугают, им не хватает любознательности. Независимо от своей генетической предрасположенности обезьяны, выращенные вместе со сверстниками, чрезмерно бурно реагируют на незначительный стресс: уровень кортизола в ответ на громкие звуки повышается у них гораздо больше, чем у обезьян, которые были выращены матерями. Метаболизм серотонина нарушен у них еще больше, чем у обезьян с генетической предрасположенностью к агрессии, которые были воспитаны своими матерями. Отсюда следует вывод, что – как минимум у обезьян – детский опыт оказывает на физиологию не меньше влияния, чем наследственность.

У обезьян и людей имеются две общие вариации гена серотонина (известных как длинная и короткая аллели [38] Аллели – различные формы одного и того же гена, расположенные в одинаковых участках гомологичных хромосом (парные, одинаковые по размеру, форме и набору генов хромосомы). – Прим. ред. транспортера серотонина). У людей была показана связь короткой аллели с импульсивным поведением, агрессией, поиском острых ощущений, попытками самоубийства и сильной депрессией. Суоми продемонстрировал, что – как минимум у обезьян – влияние этих генов на поведение определяется средой. Обезьяны с короткой аллелью, выращенные заботливой матерью, вели себя нормально и не испытывали проблем с метаболизмом серотонина. Те же, которых воспитывали вместе со сверстниками, вырастали агрессивными и рисковыми (10). Аналогично новозеландский исследователь Алек Рой установил, что люди с короткой аллелью чаще подвергаются депрессии, чем те, у кого длинная вариация гена, однако данная закономерность наблюдалась лишь среди тех, кто в детстве сталкивался с жестоким или пренебрежительным отношением. Вывод очевиден: у детей, которым посчастливилось иметь чутких и внимательных родителей, эти генетически обусловленные проблемы в итоге не развиваются (11).

Работа Суоми подтверждает все, что мы узнали от наших коллег, занимающихся изучением человеческой привязанности, а также в ходе собственных клинических исследований: отношения, вызывающие чувство защищенности, в раннем детстве играют важнейшую роль в защите детей от проблем в будущем. Кроме того, даже родители со своими собственными генетическими уязвимостями способны передать эту защиту следующему поколению при условии наличия у них необходимой поддержки.

Практически для каждого заболевания, начиная от рака и заканчивая пигментной дегенерацией сетчатки [39] Пигментная дегенерация сетчатки – наследственное заболевание глаз, при котором в сетчатке откладывается пигмент, что в итоге приводит к ухудшению зрения и слепоте. – Прим. ред. , существует инициативная группа, которая содействует исследованию и лечению этой конкретной проблемы. Вместе с тем вплоть до 2001 года, когда конгресс утвердил создание Национальной группы по травматическому стрессу у детей, не существовало никакой масштабной организации, занимающейся исследованием и лечением детской травмы.

В 1998 году мне позвонил Адам Каммингс из фонда Натана Каммингса, сообщив, что они заинтересованы в исследовании влияния психологической травмы на обучение. Я сообщил им, что, хотя на эту тему и была проделана неплохая работа (12), не существует никакой площадки для применения уже сделанных открытий. Отсутствовало систематическое обучение особенностям умственного, биологического или эмоционального развития травмированных детей для работников детских садов, педиатров, этому не учили будущих психологов и социальных работников.

Мы с Адамом пришли к соглашению, что нам необходимо заняться этой проблемой. Где-то восемь месяцев спустя мы созвали группу экспертов, среди которых были представители Министерства здравоохранения и социального обеспечения и Министерства юстиции США, советник по здравоохранению сенатора Теда Кеннеди, а также группа моих коллег, специализировавшихся на психологической травме у детей. Мы были все знакомы с основными принципами того, какое влияние травма оказывала на развивающийся мозг и разум, а также понимали, что детская травма кардинально отличается от травматического стресса у полностью сформировавшихся взрослых. Мы пришли к заключению, что если мы хотим привлечь внимание к проблеме детской травмы, то нам нужна национальная организация, которая будет заниматься содействием не только исследованию психологической травмы у детей, но и обучению учителей, судей, священников, приемных родителей, врачей, офицеров службы пробации (вид условного наказания, при котором осужденный помещается на время испытательного срока, установленного судьей, под надзор специальных органов. – Прим. пер. ), медсестер и специалистов в области психиатрии – в общем, всех, кому приходится иметь дело с травмированными и пережившими насилие детьми.

У одного из членов нашей группы, Билла Харриса, был обширный опыт работы с законопроектами, касающимися детей, и он вместе с сотрудниками офиса сенатора Кеннеди взялся за работу по превращению наших идей в закон.

Законодательный акт, постановивший создание Национальной группы по травматическому стрессу у детей, был одобрен сенатом с поддержкой обеих партий. С 2001 года эта группа выросла из семнадцати сотрудничающих организаций до более чем ста пятидесяти центров по всей стране. Координирующие центры группы находятся в Университете Дюка и Калифорнийском университете в Лос-Анджелесе и объединяют различные учебные заведения, больницы, союзы племен, программы реабилитации наркозависимых, клиники психического здоровья и высшие школы.

Отделения Национальной группы по травматическому стрессу у детей сотрудничают с местными школьными системами, больницами, органами соцобеспечения, приютами для бездомных, программами ювенальной юстиции и приютами для жертв домашнего насилия – общее число организаций-партнеров достигает более 8300.

Когда группа была организована и приступила к своей работе, у нас появились возможности составления более четкого досье на травмированных детей во всех регионах страны. Под руководством моего коллеги из нашего Центра травмы Джозефа Спинаццолы были изучены данные почти по двум тысячам детей и взрослых из принадлежащих к группе организаций по всей стране (13). Вскоре мы подтвердили свои подозрения: подавляющее большинство выросли в крайне неблагополучных семьях. Более половины сталкивались с эмоциональным насилием и/или росли под присмотром взрослого, неспособного удовлетворять их потребности. Почти половина временно лишалась опекуна из-за тюремного заключения, участия в программе реабилитации или службы в армии, оказавшись под присмотром незнакомых людей, временных приемных родителей или далеких родственников. Примерно пятьдесят процентов сообщили о том, что становились свидетелями домашнего насилия, а четверть были также сами жертвами сексуального и/или физического насилия. Другими словами, дети и подростки, чьи данные были изучены, в точности соответствовали пациентам «Kaiser Permanente» среднего возраста и из среднего класса, набравшим высокие показатели по шкале НДО в рамках исследования Винсента Фелитти.