Сандра Блейксли - Фантомы мозга

Идея сдвига внимания не импонирует мне и по двум другим причинам. Во-первых, утверждение о том, что вы можете автоматически и в совершенстве овладеть тем или иным навыком исключительно благодаря вниманию, на самом деле абсолютно неинформативно, если вы не знаете, что такое внимание, а мы не знаем. Во-вторых, если данный аргумент верен, то почему взрослые пациенты с обширными повреждениями мозга внезапно не открывают в себе другие способности — путем переключения внимания? Лично я пока не видел ни одного пациента с дискалькулией, который внезапно стал музыкальным савантом, и ни одного пациента с неглектом, который стал «ходячим калькулятором». Другими словами, эта теория не объясняет, почему савантами рождаются, а не становятся.

Теорию гипертрофии, конечно, может легко проверить с помощью магнитно-резонансной томографии (МРТ).

Такие пациенты, как Надия, сталкивают нас лицом к лицу с глубоким философским вопросом: что такое искусство? Почему одни вещи красивы, а другие нет? Существует ли универсальная грамматика, лежащая в основе всей визуальной эстетики? Художник обладает даром схватывать ключевые черты образа (то, что индусы называют rasa ) и исключать лишние детали; при этом он, по сути, делает то, чем обычно занимается наш мозг. Но главный вопрос остается: почему это непременно должно быть красиво с эстетической точки зрения? На мой взгляд, все искусство — это «карикатура» и гипербола; если вы понимаете, почему эффективны карикатуры, вы понимаете искусство. Если вы научите крысу отличать квадрат, скажем, от прямоугольника и будете вознаграждать ее только за прямоугольник, то вскоре она не только начнет распознавать прямоугольник, но и станет выказывать к нему явное предпочтение. Однако, как это ни парадоксально, на более узкий «карикатурный» прямоугольник (например, с соотношением сторон 3:1 вместо 2:1) она будет реагировать гораздо энергичнее, чем на оригинальный прототип! Парадокс разрешается, когда вы понимаете, что крыса усваивает правило — «прямоугольность» — а не конкретный пример этого правила . В силу особого устройства зрительной области, которая отвечает за форму, амплификация правила (более узкий прямоугольник) носит ярко выраженный подкрепляющий характер, стимулирующий зрительную систему крысы «открывать» правила. Аналогичным образом, если вы вычлените общие, ничем не примечательные черты из лица Никсона, а затем усилите различия, вы получите карикатуру, которая больше похожа на Никсона, чем оригинал. На самом деле зрительная система постоянно стремится к «обнаружению правил». По моему мнению, уже на ранних этапах эволюции многие из экстрастриарных зрительных областей, которые специализируются на извлечении корреляций и правил, а также на связывании различного рода признаков (формы, движения, тени, цвета и т. д.), были напрямую подключены к лимбическим структурам с целью генерации приятных ощущений, что повышало выживаемость животного. Как следствие, амплификация определенного правила и устранение ненужных деталей делают изображение еще более привлекательным. Также я бы предположил, что эти механизмы и связи с лимбическими структурами более выражены в правом полушарии. В литературе описано множество пациентов с инсультом в левом полушарии, чьи рисунки после инсульта действительно улучшились — возможно потому, что после инсульта правое полушарие получило возможность беспрепятственно усиливать правило. Великие картины более выразительны, чем фотографии, ибо детали на фотографии могут маскировать основное правило, тогда как на картине они намеренно устранены художником (или инсультом в левом полушарии!).

Разумеется, это отнюдь не исчерпывающее объяснение искусства, но начало неплохое. Нам еще предстоит объяснить, почему художники часто сознательно (как в юморе) прибегают к абсурдным наложениям или почему обнаженная фигура за душевой занавеской или полупрозрачной тканью более привлекательна, чем фотография неприкрытой наготы. Складывается впечатление, что правило, обнаруженное после борьбы, воспринимается мозгом как более подкрепляющее, нежели то, которое очевидно сразу (аналогичное соображение высказывал историк искусства Эрнест Гомбрих). Возможно, благодаря естественному отбору зрительные области устроены таким образом, что подкрепление на самом деле сильнее, если оно получено после «работы» — это гарантирует, что приятно само усилие, а не только результат. Отсюда вечная притягательность картинок-головоломок, таких как далматин на странице 303, или «абстрактных», сильно затененных изображений лиц. Приятное ощущение возникает в тот момент, когда в голове что-то щелкает и прежде хаотичные пятна образуют значимую фигуру.

Истории Рут и Уилли (псевдонимы) — реконструкция двух случаев, первоначально описанных в статье Ironside (1955). Клинические подробности и результаты вскрытия не изменены.

Fried, Wilson, MacDonald & Behnke, 1998.

Зачатки эволюционной психологии можно найти в ранних трудах Гамильтона (1964), Уилсона (1978) и Уильямса (1966). Подлинными основателями данной дисциплины считаются Баркоу, Космидес и Туби (1992). Также см. Daly & Wilson, 1983; Symons, 1979.

Наиболее ясное изложение этих идей см. Pinker, How the Mind Works . Мое несогласие с ним по поводу конкретных деталей эволюционной теории отнюдь не умаляет ценность его вклада.

Данная гипотеза весьма интригующая, однако, как и все гипотезы эволюционной психологии, практически не поддается проверке. Более того, я упомяну еще одну непроверяемую идею. По мнению Марджи Профет, утренняя тошнота в первые три месяца беременности позволяет женщине снизить аппетит и, таким образом, избежать попадания в организм естественных ядов, которые содержатся во многих продуктах и могут привести к выкидышу (Profet, 1997). Мой коллега д-р Энтони Дойч предложил еще более гениальное объяснение. Он полагает (в шутку, разумеется), что запах рвоты отбивает у мужчины всякое желание заняться сексом с беременной женщиной, а значит, снижает вероятность полового акта, который, как известно, повышает риск прерывания беременности. Очевидно, что это глупый аргумент, но чем лучше аргумент о токсинах?

V. S. Ramachandran, 1997. Вот на что они клюнули: Спросите себя: почему джентльмены предпочитают блондинок? В западных культурах считается, что мужчины питают явную сексуальную и эстетическую симпатию к блондинкам, предпочитая их брюнеткам (Alley & Hildebrandt, 1988). Аналогичное предпочтение женщин со светлой кожей отмечается и во многих незападных культурах. (Это было официально подтверждено «научными» исследованиями; Van der Berghe & Frost, 1986). В самом деле, во многих странах наблюдается почти навязчивая озабоченность «улучшением цвета лица» — мания, которой косметическая индустрия охотно потворствует, выпуская бесчисленное множество бесполезных продуктов для ухода за кожей. (Интересно, что мужчины со светлой кожей таким успехом не пользуются; судя по всему, женщины больше благоволят «высоким, темным и красивым».) Пятьдесят лет назад известный американский психолог Хэвлок Эллис высказал догадку, что мужчины предпочитают округлые формы (которые указывают на плодовитость), а светлые волосы подчеркивают округлость, сливаясь с очертаниями тела. Согласно другой точке зрения, предпочтение блондинок — это предпочтение неотенических, детских черт, которые у женщин рассматриваются как вторичный половой признак (кожа и волосы младенцев обычно светлее, чем у взрослых).