Наталья Ройтберг - Рок-поэтика

Однако еще более важен фактор «духовной созвучности», наличия схожего для всех участников команды мироощущения и принципов отношения к жизни. В жизни рок-группы очень большое значение имеет ее состав: уход (или гибель) кого-либо из участников, переход из одной команды в другую, приход нового музыканта часто кардинально меняют не только музыку, но и тематику, амплуа и имидж группы (часто музыкант покидает группу и создает свой собственный проект: например, в группах «Океан Эльзы», «Ночные Снайперы»).

Такие радикальные изменения как смена лидера («Алиса»), смена состава группы («Земфира», «Наутилус Помпилиус», частично — «Аквариум» и др.) или ее роспуск (это коснулось многих российских рок-групп в начале 1990-х) влияют на саму судьбу группы и ставят вопрос о возможности ее дальнейшего существования. Автор-творец («первичный автор», «биографический автор») в роке часто совпадает со своими «сотворенными обликами» (С. Н. Бройтман), например, с героем. Жизнетворчество как буквальное отождествление проживаемой жизни с собственными произведениями находит воплощение в создании персонального поэтического мифа, в образе героя поэтического мифа как синтезе «основных черт творчества поэта» и «соответствующих им особенностей его творческого поведения» [80, с. 142].

Иными словами, в основе биографического мифа рок-поэта лежит определенный образ рок-героя. С другой стороны, с рок-героем как образом, «гомогенным» рок-поэту, стремится себя идентифицировать реципиент: для него герой рок-произведений предстает как пример для подражания.

Следовательно, возникает поле сложных взаимоотношений: автор-герой / герой-реципиент: рок-герой способен олицетворять не только образ типичного представителя своего поколения, близкого реципиенту, но и фигуру героя, который стремится преодолеть повседневность, прорваться за рамки обыденности, что воплощено в фигуре автора как харизматичного лидера (ср. с обозначением наиболее известных рокеров: « доктор Кинчев», « великий БГ», — а также с попыткой «канонизировать» безвременно ушедших из жизни рокеров: например, мода на изображение погибшего Башлачева в ореоле креста или распятия). Практика исполнения и реализации рок-произведений, сама атмосфера рок-концертов и образ жизни представителей рок-среды во многом «карнавальны», эксцентричны, эпатажны. Чаще всего, это воплощено в дурачливо-шутовском или мрачно-безумном амплуа групп («АукцЫон», «Звуки Му» и др.; на Западе — «Queen», «Marilyn Manson» и пр.), в скандальном сценическом и бытовом имидже рок- лидеров (З. Рамазанова, К. Кинчев; Сид Вишес, Оззи Осборн).

Для Оззи Осборна привычным делом было поглощение летучих мышей и птиц на собственных концертах и пресс-конференциях. Известна также его попытка испражниться на памятник первым американским колонистам. Мэрилин Мэнсон прославился пристрастием к агрессии, направленной на самого себя, — публичному кромсанию кистей рук, груди.

Для рокеров типична практика разгрома аппаратуры на сцене во время концерта, провокация аудитории определенными словами или действиями, причудливые грим, костюмы и атрибутика. Последние обычно становятся визитной карточкой группы: красно-черный цвет у «Алисы», цилиндр и котурны у «Пикника», мертвецки-белый грим и разноцвеные линзы у «Мэрилина Мэнсона» и пр.

Известно своей антиморальной установкой такое направление в роке как панк (англ. punk — «грязный», «неопрятный»), которое противопоставило себя миролюбивому лояльному поколению хиппи, «детей цветов», и основывалось на голом протесте, брутальном натурализме, попрании всех норм морали. Здесь — очевидные отсылки к шутовству, скоморошеству, дурачеству (такие группы как: «Автоматические удовлетворители», «Вопли Видоплясова», «Путти»; «Sex Pistols», «Velvet Underground»), выраженному в сценическом поведении, подчеркнуто эпатажном исполнении, скандальном имидже.

Однако в России не менее сильное влияние, чем панк, имел пост-панк — экзистенциально окрашенный и глубоко рефлексивный вариант панка, «упадничество наивысшей пробы, упадничество агрессивное и завлекающее» [81, с. 545].

«Если панк состоит из действительно животных инстинктов, то пост-панк — это люди, которые поняли, что не могут жить здесь и сейчас <���…> пост-панк — это музыка очень больная» [82, с. 87]. Можно сказать, что в пост-панке актуализированы выход рока за пределы развлекательной сферы (скоморошество, балагурство) и близость трагически окрашенной форме смехового. В русской культуре выражением последнего является феномен юродства. Таким образом, есть некоторые основания говорить о близости русского рока юродству.

Рок-исполнитель ориентирован, во-первых, непосредственно на свою аудиторию, и, во-вторых, на своего «абсолютного» реципиента, т. е. Бога как вневременного слушателя.

В роке нередки случаи прямого обращения ко Всевышнему: «Боже, сколько лет я иду, но не сделал и шаг…// Боже, сколько лет я ищу то, что вечно со мной…» (Ю. Шевчук), «Вот он я, посмотри, Господи, // И ересь моя вся со мной» (К. Кинчев), «Засучи мне, Господи, рукава, // Подари мне посох на верный путь…» (А. Башлачев). Если попытаться классифицировать все возможные варианты отношений исполнитель/реципиент/абсолютный Реципиент в свете религии и мистики, то получим следующую картину:

— отношение исполнитель/реципиент: учитывая историю происхождения рока (связь с древними обрядовыми, культовыми ритуалами и т.д.) рок-исполнитель воспринимается как своего рода Мессия, жертвенное лицо (ср. с «христологией» поэтов, их претензией на богоизбранность), что восходит к роли жреца, шамана, знахаря;

— реципиент/абсолютный Реципиент: на рок-концерте актуализируется религиозное самосознание реципиентов (ср.: сопоставление театрализованного рок-шоу с мессианскими богослужениями и церковной службой), рокер выступает «посредником» между аудиторией и трансцендентальным началом, т. е. Богом;

— исполнитель/абсолютный Реципиент: помимо Мессии и посредника, рок-исполнитель является также своего рода «послушником». Совершая на концерте нечто вроде публичного покаяния, исповеди, молитвы, обладая харизмой, он таким образом выражает общее настроение аудитории и предстает как посредник, но в то же время в силу «сценического эффекта» — дистанцированности от аудитории — он становится идентичен Мессии, избраннику.

В этом — секрет необычайной популярности некоторых рок-исполнителей. Для многих тысяч людей они становятся не только кумирами, но и духовными лидерами, наставниками.

Показательна в этом плане статья Г. С. Прохорова «Эволюция системы „певец-слушатель“ в альбомах группы „Новый Иерусалим“». Автор показывает трансформацию схемы общения «я — ты/Ты», где певец («я») «разговаривает на „ты“ одновременно и с Богом, и со слушателями», через разграничение «я» (певец), «ты» (слушатель), «Он» (Бог), где «певец превращается в медиума, который связывает „их“ с Богом: образ автора почти совпадает с библейским пророком, выступающим в роли посредника, который объявляет волю Бога», к схеме, когда «я» и «ты» — одно и то же, а Бог, который видится как Собеседник, духовно воздействует на всю Церковь («мы»)» [см.: 83].