Кай Шрайбер - Честная ложь [Почему мы продолжаем верить в то, что портит нам жизнь] [litres]

Подумаешь, не так уж и страшно, что мозг из полученной чувственной информации выпекает вкусный галлюциногенный пирог. Сигналы восприятия замешаны все на той же байесовской вероятности. Основным ингредиентом является то, что по-умному называют «априорное распределение оценки» или, выражаясь простым языком, «искажающая реальность установка».

Видение мира – галлюцинация, порожденная нашим мозгом. Это – неоспоримый факт, который мозг от нас тщательно скрывает.

В ситуации со слепым пятном это значит, что «Б», которая вместо сетчатки попадает на зрительный нерв, прекращает посылать восприятию сигналы о своем существовании. Бац, и исчезает. Мы не улавливаем ее и не замечаем этого. Потому что у нас есть ожидание того, что мы должны видеть, или установка. Эффект проявляется в большей мере, если «Б» находится не на чистом листе. Тогда пустота слепого пятна заполнится тем, что ожидается, исходя из прочих чувственных данных, – то есть мы увидим совершенно чистый лист бумаги. Если же лист испещрен буквами, то их станет на одну больше.

Повторим эксперимент: закрываем левый глаз, правым смотрим на «А» и водим страницей вперед-назад, пока «Б» не исчезнет. Задержите ее в этой позиции, не открывая левый глаз, и переместите взгляд с верхней «А» на расположенную ниже. Скорее всего, «Б» появится вновь, потому что теперь она не попадает в слепую зону. Важно то, что, вероятнее всего, вы не видите и пробел в центре линии, куда теперь приходится слепое пятно. Оно должно было прервать линию, но нет. Мозг достраивает этот промежуток, руководствуясь ожиданиями.

Можно предположить, что такой эффект базируется на образной памяти, которая якобы зафиксировала, как выглядит линия, пока та находилась в зоне видимости, а потом заполнила дыру в восприятии. Однако это значило бы, что мы переоцениваем нашу зрительную систему. Это легко проверить, переведя взгляд с нижней «А» на верхнюю. Если образная память зафиксировала «Б», то почему же буква исчезает без тени возражения?

Почему мы плохо улавливаем разницу между изображениями – исчезнувший двигатель – эффект водопада – басня об администраторе и стекольщике – похитители тел не вторгнутся – или вторгнутся, но мы их не заметим

На мысль о том, что у нас нет образной памяти, наводит множество явных недостатков восприятия. Например, человеку стоит немалых усилий определить разницу между двумя изображениями. Ранее мы убедились: если на обе фотографии смотреть одновременно, сделать это еще относительно просто. Но если рассматривать сначала одну, потом другую, дело значительно усложнится. Нашей памяти хватает только на семь деталей плюс-минус две. Поэтому мы вынуждены постоянно смотреть туда-сюда, пока в скромный набор из семи элементов не попадет искомое отличие.

Возможно, я вас еще не убедил. Тогда еще пример. Скажем, человеку сначала показывают снимок, на котором изображен самолет с заходящими на борт пассажирами, а потом аналогичный, на котором у самолета вдруг не оказывается огромной турбины на крыле. Конечно же, это он заметит сразу. Однако является ли это доказательством существования образной памяти?

Хорошо, что в качестве примера мы взяли самолет с исчезнувшей турбиной. Потому что то же самое сделал Ричард Ренсинк по поручению компании Nissan в середине 90-х годов. В ходе эксперимента он пытался понять, почему автомобилисты часто в упор не видят другие машины и пешеходов, хотя смотрят прямо на них (5). Он выкладывал перед испытуемыми фотографии самолета с турбиной и без нее. И те, несколько обескураженные, в считаные секунды замечали отсутствие двигателя.

Это был всего лишь так называемый контрольный стимул, с которым ученые потом, собственно, и сравнивают результаты исследования. Во второй части эксперимента Ренсинк на компьютере демонстрировал участникам сначала обычную фотографию, а потом измененную. Причем пауза между показами, во время которой экран становился черным, была не больше секунды. Результаты резко отличались от результатов первой части. Люди в течение нескольких минут сидели, уставившись в экран с мигающими изображениями, и не видели между ними никакой разницы.

Дело не в том, что изменение вдруг стало невидимым. Ведь, казалось бы, люди знают, что двигатель должен исчезнуть, они смотрят прямо на него, прежде чем картинка сменится, и должны заметить его отсутствие. Но нет. Даже при таком раскладе разница не улавливается. То, что испытуемые видели на первом этапе эксперимента, не было отличием между изображениями. Фотография была одна и та же, но с изменениями. Возможно, вам покажется буквоедством – изменение или отличие, томат или помидор, – ведь изменение есть причина отличия. Но для восприятия это два разных явления.

Если вы когда-нибудь долго и неотрывно смотрели в глаза змеи по имени Каа из «Книги Джунглей» или в центр вращающейся спирали, то вам знаком следующий феномен: нам кажется, будто все, на что мы смотрим, двигается в обратном направлении. Спираль сжимается, а мы думаем, что она растягивается, и наоборот. Это явление еще называется эффект водопада, потому что то же происходит, если длительное время смотреть на что-то, что равномерно двигается в одном направлении, как, например, водопад. Сенсоры движения в нашем мозгу привыкают, и, когда взгляд переводится на неподвижный объект, создается впечатление будто и он движется. Забавно то, что это мнимое движение, хотя мы однозначно воспринимаем его именно как настоящее, не связано с размером и местом объекта.

Так происходит потому, что в нашей зрительной системе за распознавание движения и определение местонахождения объектов отвечают разные участки. Обычно движущиеся предметы перемещаются. Когда шевелится спираль, она сбивает с толку только сенсоры движения, но не сенсоры локации. Поэтому мы видим, как объект двигается, но при этом не перемещается, и восприятие это никоим образом не смущает.

Подобное происходит и с турбиной самолета. Где-то меняется цвет и контраст, одно очертание уходит, появляется новое. Все эти изменения сами по себе уже раздражители, которые привлекают внимание к пропавшему двигателю. Но черная пустота в момент переключения изображений на компьютере удаляет все эти раздражители. В этот миг исчезает весь образ, а потом он снова появляется, и непосредственное сравнение с предыдущей версией уже невозможно.

Единственная надежда – образная память, сохранившая предыдущую версию, с которой мы могли бы сравнить новую. Если бы мы обладали таковой, то, как в примере с двумя полями букв, которые мы рассматривали одновременно в разделе «Поиск ошибок в стереосистеме», нам сразу же бросились бы в глаза все изменения (кстати, расхождения в буквах в строках 3, 6 и 8. I, B и M слева превратились в H, A и L справа соответственно). Вместо этого мы после долгих и утомительных поисков наконец замечаем, что детали внушительных размеров на снимке больше нет. Недостаток восприятия, продемонстрированный Ренсинком, получил название «слепота к изменениям». Она придает нам чувство, что мы окружены множеством вещей и прекрасно помним, где они находятся и как выглядят, даже когда не смотрим на них.