Галина Жукова - Управление под микроскопом

— начальник, принявший решение отозвать красного директора — красный директор, готовый выполнять новые задания партии… уже не в театре.

Для этого надо создать некоторое ролевое распределение в третьей паре, которое привело бы к нужным последствиям.

Предположим, такое:

— начальник, готовый принять новое мудрое решение об отзыве «красного директора» из театра — лояльный подчиненный, помогающий начальнику принять мудрое решение.

Значит, задача Станиславского — помочь Ворошилову САМОМУ принять решение об отзыве красного директора.

Для того, чтобы Ворошилов был готов в принципе изменить свое мнение и ситуацию, необходимо, чтобы он столкнулся с неожиданностью, которая заставила бы его изменить свою картину мира.

Задача захвата — это организовать столкновение с неожиданностью.

Задача приема — организовать согласие Ворошилова с тем, что есть вещи, которые он не может сделать. В частности, не может «простым» (ключом) управлять «сложным» (часами).

И уже фиксация — это перенос метафоры на ситуацию с театром.

Приглядимся еще внимательнее к последовательности действий и к ролевой динамике данной ситуации. Каждая деталь здесь важна, потому что одно неверное движение — и ролевая динамика покатится в противоположном направлении. И вместо «лояльного помощника» Станиславский мог бы оказаться «буржуазным элементом», «врагом народа» или еще кем-нибудь, кому управление театром уж точно не было бы доверено. Поэтому точность шагов здесь очень важна.

Станиславский зашел элегантный, в смокинге и бабочке. Мы можем сейчас только гадать, часто ли Ворошилов видел его в таком виде. Можно предположить, что в то время уже не часто. И уже сам вид должен был сказать — момент важный и торжественный. Это раз.

Есть вещи простые (телогрейка и тельняшка), а есть сложные (смокинг). И Станиславский владеет сложными вещами. Предположим, что Ворошилов уже «напрягся». К нему пришли в «несоветском» виде. Это некоторая неожиданность.

Чтобы эту «несоветскость» сгладить, Станиславский жестами демонстрирует, что он все-таки предсказуем и прогнозируем, что он действует «по-советски», что он «знает меру», что он «свой». Несмотря на смокинг. Поэтому он здоровается коротким наклоном головы, а не как-то по-другому, как здоровались бы «буржуины» в смокингах.

Далее Станиславский продолжает «захват» (а смокинг — это уже первая часть захвата). Он МЕДЛЕННО достает из кармана часы и ключ. Захват должен быть прочным. Ворошилов должен успеть осознать, что происходит что-то, чего объяснить он не может. А значит, он будет готов УСЛЫШАТЬ Станиславского.

Вот теперь можно завершить захват — произнести (ВЕЖЛИВО) просьбу завести часы этим ключом.

Захват был проведен точно, поэтому Ворошилов выдает нужный ответ. Он признает, что вряд ли сможет это сделать.

Станиславский счастлив ответом. Что это значит? А то, что он совершенно не был уверен в положительном результате. Представьте, если бы Ворошилов вместо нужного ответа устроил свой, ответный «захват». Например, спросил что-нибудь из серии «Вы что тут, товарищ, цирк устраиваете?…» Что тогда делать Станиславскому?

К счастью, захват оказался точным. И прием сработал. Ворошилов признал, что нельзя «простым» управлять «сложным», и был готов слушать объяснения.

Вот тут Станиславский фиксирует ситуацию — переносит невозможность такого управления на театр.

Можно сказать, что «красному директору» заочно была навязана роль «ключа», которым нельзя завести «часы».

Давайте представим, как завершился их разговор…

Может быть, картина мира Ворошилова изменилась настолько, что он готов был дальше разговаривать «по фактам», и разговор, можно сказать, только начался.

А может быть, Ворошилов в ответ пошутил, и разговор завершился. Без всяких разборов, обещаний и объявленных решений. Впрочем, это неважно. Важно, что прием сработал.

Теперь давайте сравним этот прием с тем, что сделал Гамлет.

Тот же этот прием? Или есть разница? Если есть — то в чем она заключается?

Захват: предложение сделать нечто, что человек не может сделать. Отличие — в первом случае это невозможно сделать в принципе, во втором — этого не может сделать конкретно этот человек. А в принципе на флейте можно играть.

(Если бы Ворошилову предложили сделать что-то, чего именно он не умеет, но в принципе возможно, то прием потерял бы смысл…)

Прием: получение признания, что невозможно что-то сделать. Разница та же: невозможно в принципе, или я не умею.

Фиксация: перенос на другую ситуацию. Отличие — в первом случае на «третьих лиц», во втором — на отношения присутствующих.

(В случае с Ворошиловым опять это облегчает ситуацию. Не Ворошилов «не прав», а просто ситуация зашла в тупик… А Ворошилов как раз и может принять мудрое решение, чтобы исправить ситуацию. Никаких упреков и намеков… ни в коем случае.)

А вот с Гамлетом как раз ситуация построена на «намеках и упреках».

Гамлет навязывает Розенкранцу роль «манипулятора-неудачника».

(Понятно, что это утрированное упрощение… но суть где-то в том направлении).

А Станиславский предлагает Ворошилову роль «мудрого руководителя».

Обратим еще раз внимание на то, что важнейшей частью управленческой борьбы является захват. Без четкого, чистого захвата прием не получится. Поэтому мы с Вами постараемся внимательно относиться к захватам каждый раз, когда будем разглядывать приемы управленческой борьбы.

В следующем выпуске — еще один эпизод из книги Станиславского, в котором мы поразглядываем именно захват.

В прошлом выпуске мы начали наблюдение за приемами управленческой борьбы.

Напомню, что В. Тарасов выделяет три основных элемента в строении приема управленческой борьбы: захват, прием и фиксация.

Захват — это самый сложный и самый важный элемент. Иногда захват бывает довольно длительным.

Давайте понаблюдаем за развитием такого захвата в эпизоде из книги Станиславского «Моя жизнь в искусстве».

Кстати, это последний эпизод из этой книги, который мне хотелось с Вами разобрать. Спасибо К. С. Станиславскому.

Ну, почти последний.) Есть еще пару коротеньких фрагментов, которые пригодятся для иллюстрации той или иной мысли или идеи. Но отдельно мы их разбирать не будем. Когда найду и прочитаю «Работа актера над собой», возможно, у нас наступит новый период имени Станиславского, а пока завершим общение с этим замечательным режиссером.

Итак, последний эпизод из книги (наблюдаем за тем, как происходит захват):

«Наиболее важная работа предстояла с артистами. Надо было спаять, слить воедино, привести к одному знаменателю всех членов труппы — молодых и старых, любителей и профессионалов, неопытных и опытных, талантливых и неодаренных, испорченных и нетронутых. Надо было ознакомить новых членов труппы с главными основами нашего искусства.