Галина Жукова - Управление под микроскопом

Но не спешите: захват — дело тонкое.

Вы можете сами понаблюдать за одним длинным и сложным захватом в фильме «Венецианский купец». На тренировках мы разбирали этот фрагмент — и получили огромное удовольствие.

Сцена суда, почти самый конец фильма. Все, что делает судья до самой последней минуты судебного заседания — это захват.

Если не поленюсь — может быть, как-нибудь разберем этот фрагмент по тексту самого Шекспира, большого мастера управленческой борьбы, оказывается). Хотя деталей для разглядывания в фильме с Аль Пачино больше, чем просто в тексте, фильм реально неплохо сделан.

А теперь пару оргмоментов:

<���вырезана орг. информация>

В прошлом выпуске мы разглядывали захват, а также прием «сопровождение в тупик» в описанном Станиславским эпизоде.

Я рекомендовала также понаблюдать за сложнейшим, тончайшим захватом в пьесе Шекспира «Венецианский купец» (например, в одноименном фильме с участием Аль Пачино.).

Давайте теперь вместе посмотрим, что полезного с точки зрения управления мы сможем увидеть у Шекспира.

Итак, «Венецианский купец», акт 4, сцена 1.

Если Вы не читали пьесу и не видели фильм, то кратко сюжет заключается в следующем:

у богатого венецианского купца Антонио есть друг Бассанио, который остался «на мели», и чтобы поправить свои дела, решил жениться на богатой невесте.

Для сватовства ему нужны деньги, которые Бассанио и просит у Антонио.

У Антонио же сейчас проблемы с «наличкой», т.к. все средства инвестированы в несколько торговых кораблей с товарами.

Поэтому Бассанио просит денег у еврейского ростовщика Шейлока. Заметим, что к евреям относились в то время в Венеции не очень радушно…

Шейлок готов дать денег под гарантии Антонио.

Они заключают договор, по которому, в случае просрочки платежа, Шейлок имеет право вырезать из Антонио фунт мяса.

Естественно, вернуть долг вовремя Антонио не успевает, и Шейлок требует штрафных санкций согласно договору.

Ситуация сложная, и местный «мэр», Дож Венеции, зовет на помощь известного юриста. Т.к. сам боится принять решение — с одной стороны, закон есть закон, и Шейлок по договору имеет право вырезать мясо.

Если создать прецедент нарушения закона, то еще неизвестно, какие это будет иметь последствия для такого непростого города как Венеция, где много иностранцев, и удалось создать право обычая подчиняться суду и соблюдать закон…

Для России, конечно, ситуация не очень актуальная в этом смысле, но теоретически мы ведь можем представить себе город-государство, где закон превыше всего… Вот давайте представим — и тогда сложность ситуации станет более очевидной…

(Мои комментарии будут идти сразу «по тексту»).

Дож превращается «в пустую лодку». Он закрепляет за Шейлоком роль негодяя, но (обратите дальше внимание) нигде ни разу не дает даже надежды на то, что решение зависит от него, а не от закона. Да, Дожу жаль Антонио, и он плохо относится к Шейлоку, но сделать при этом Дож ничего не может. Он будет стараться найти законный выход, все сделает для Антонио — но технология такова, что от Дожа результат не зависит. А только от самой технологии. От закона. Он не может не исполнить закон, не наказать виновного по закону. Хотя «по жизни» Антонио «хороший», а Шейлок «плохой».

Каждый руководитель должен научиться этому — превращаться в «пустую лодку», жалеть и сопереживать подчиненному, пытаться ему помочь, и при этом наказывать его за поступок, когда технология велит наказывать. Иначе ни одна система наказаний не будет работать как система.

Антонио

Я слышал,

Что вы весьма старались, ваша светлость,

Его смягчить. Но так как он уперся

И оградить от подлости его

Меня законные не могут средства,

Но я смиренье противопоставлю

Его свирепости и претерплю

Спокойно ярость моего тирана.

Антонио благодарен Дожу за сопереживание, но тоже прекрасно знает, что закон есть закон. И Антонио выбирает роль жертвы, которого обижает подлый тиран. В данной ситуации, видимо, это самый выгодный для Антонио вариант ролевого распределения.

Ему повезло, что все изначально плохо относятся к евреям, и даже такой необычный договор интерпретируют однозначно — просто как подлость и свирепость Шейлока.

А про самонадеянность Антонио, когда он согласился на такой договор; а про предысторию, которая вынудила Шейлока на такой договор (не станет же человек, дорожащий деньгами, просто так, из подлости, вместо денег требовать мяса человека…) — ни слова.

А ведь Антонио в данной ситуации не только жертва, но и пожинающий плоды своих решений самонадеянный гордец. Но пока что эту роль ему никто не предлагает.

Можно предположить, конечно, что эту роль имеет в виду сам Антонио, выражая свою готовность быть смиренным — что злиться на Шейлока, когда сам несешь ответственность за свои решения. Никто не заставлял подписывать такой договор.

Другое дело, что Шейлок при обсуждении условий чуток манипулировал, но это было слишком явно, чтобы успешный купец не разглядел… Поэтому Антонио если и жертва, то только своей самонадеянности.

Ну здесь все очевидно — для Дожа Шейлок в простой и понятной роли: еврей.

Если ко всем другим он обращается по именам, то здесь нет личности, нет конкретного человека. Просто — еврей, один из них. Все равно кто именно. Они все заменяемы. А это этика войны. Изначально пользуясь военной этикой, стоит ли удивляться, когда в ответ получаешь военные действия?