Николай Голубей - Узник Боли: исцеление от детских и взрослых травм

Хронический стрессор:

Мама говорила, что я ее не люблю и я хочу ее смерти. Я чувствовал, что я плохой, поврежденный, боль, вину, не заслуженность, страх, мучение.

Моя мама годами делала это. Я помню, как все происходило…

Мама ложилась головой к окну и начинала говорить: «Вы хотите моей смерти! Вы хотите, чтобы я умерла! Вы меня не любите!».

Я был маленьким ребенком. Я становился на колени у ее кровати и плакал. Я говорил, что это не так! Я говорил, что я ее люблю! Я говорил это снова и снова, со слезами на глазах.

Я смотрю на рисунок и вижу, что от маминых слов, я весь в ранах. Все мое тело в ранах. Из меня выходит кровь. Подо мной лужа крови. Мне очень больно!!!

Я увидел, что вся эта кровь — это моя жизненная энергия, это моя радость, мое детство, мое счастье, мое здоровье, мой смех, мое творчество. Вся моя душа была в ранах, вся моя душа в шрамах от этих слов до сих пор.

Моя мама продолжает делать это, только уже другими словами… Она постоянно жалуется на здоровье, что ее оставили, что ее не поддерживали, когда она лежала в больнице, что ей плохо, что ее никто не любит, что она послевоенный ребенок, что она работала на комбайне, когда была подростком и т. д.

Когда я написал Ядро травмы и нарисовал этот рисунок, то я был ошарашен. Я увидел, как много моей жизни уходит из меня, когда моя мама мной манипулирует.

Последний раз это было, когда я приехал в Запорожье с целью поговорить о моем Ядре травмы.

Моя мама меня перебила и начала мне рассказывать историю, которой она манипулировала мной много лет. Что в 2000 году ей было плохо, она попала в больницу и ее не проведывали и т. д.

В этот раз я уже имел внутренний стержень, знания и понимание, что происходит.

Я ей сказал, что в 2000 году мне было 13 лет. Чего она ожидала от 13 летнего ребенка? Как я мог ее поддержать? Я вообще не знал, как доехать до ее больницы? Я как ребенок не должен был ее поддерживать, для этого у нее должен быть муж, друзья, подруги. Конечно, моя мама не услышала меня. Но самое главное, я знал, что происходит.

Я поговорил с папой во время той поездки, рассказал мое Ядро травмы. Мои отношения с папой стали другими. Я сказал моей маме, что я ее люблю, но я не готов с ней общаться до тех пор, пока она не поговорит со мной о прошлом и не выслушает меня.

Я больше не готов умирать и истекать кровью (моей жизненной энергией), слушая манипуляции моей мамы.

Несколько травмирующих ситуаций, в которых я пострадал физически:

Разбил голову, катаясь на велосипеде. Я чувствовал боль, страх, шок

Мне упала рама с теплицы на голову. Стекло разбило мне голову. Я чувствовал страх, боль.

Мне на палец упал большой камень и расколол ноготь. Я чувствовал боль.

Вот три ситуации, о которых я вспоминаю спокойно. Во всех трех ситуациях мне было больно, но рядом были люди, которые помогли мне справиться. Меня успокаивали, поддерживали, отвозили в больницу, заботились обо мне. В этих ситуациях кроме моих родителей были и другие люди, поэтому мои родители вели себя по-другому. Мои родители всегда вели себя по-другому, когда рядом были другие люди!

Хронические стрессоры:

Родители вели себя лучше, когда рядом были другие люди.

Родители вели себя лучше с другим людьми, чем со мной, Олей и Юлей.

Годами я чувствовал обиду, несправедливость, что я лишний, ненужный.

Помните я рассказывал вам про «кирпичи» потребностей ребенка? В этой ситуации разбивалась моя потребность в «постоянстве». Мои родители вели себя по-разному, очень по-разному, иногда просто диаметрально противоположным образом, в зависимости от того, были рядом другие люди или нет?

Я годами испытывал боль, когда я видел, как лицемерно ведут себя мои родители.

На людях они были добрыми, отзывчивыми, шутили и улыбались, много помогали другим, были учтивыми, дарили подарки, легко расставались с деньгами…

Но как только двери дома закрывались, как только другие люди уходили, то мои родители менялись.

Они кричали, они матерились, они унижали, они были злыми, они не улыбались, они были в напряжении, они были не добрыми, им было все равно на наши чувства, они вели себя по-хамски, они не уважали нас… Они делали нам больно, снова и снова, снова и снова, снова и снова.

Я вижу на моем рисунке, как родили имеют две личности. Одна сторона, хорошая, повернута к другим людям, а вторая сторона, плохая, повернута к членам семьи.

«Що скажуть люды?» — так все время говорила моя мама. «Что скажут другие люди?» — всегда интересовало мою маму. Но ни ее, ни моего папу не интересовало: «Что скажут наши дети, что чувствуют наши дети, что происходит с нашими детьми?».

Я вижу на моем рисунке, как, плохая сторона моих родителей, которая повернута к нам, причиняет нам боль. Слова моих родителей, как стрелы пронизывают наши тела, мы все в крови, нам очень больно, мое сердце разбито…

Я плачу, когда пишу эти строки…

Я не понимаю, просто не понимаю, как мои родители могли так поступать. Где была их совесть? Почему их совесть не кричала о том, что нужно остановиться, ведь они убивают своих детей?

В какой-то момент, я осознал, что веду себя точно также, как и мои родители. Я переехал в Киев много лет назад. Потом в Киев переехала моя сестра Юля и племянник Богдан. Я вел себя с ними хуже, чем с чужими людьми. Я полностью повторял сценарий моих родителей. Когда я осознал это, то я начал с ними сближаться, узнавать их, проводить с ними время, помогать исцелиться от их внутренней боли…

Хронические стрессоры:

Папа бил и кричал на маму, Олю и Юлю. Дома всегда было небезопасно, всегда чувствовалось напряжение. У меня сформировалась мысль «Я никогда не буду таким, как мой отец!». Я чувствовал несправедливость, бессилие, беззащитность, небезопасность, гнев, напряжение.

Я много раз думал в детстве: «Почему мама не уходит от папы?». Папа кричал на маму, Олю и Юлю. У нас дома были драки. Постоянное напряжение. Скандалы.

У меня было непонимание, ощущение преданности, что мама не защищает нас.