Николай Голубей - Узник Боли: исцеление от детских и взрослых травм

Только спустя годы во время обучения я узнал, что второй родитель, который ничего не делал, чтобы остановить агрессию, также несет ответственность за ситуацию, как и родитель, который был инициатором агрессии.

Я смотрю на свои рисунки детских ситуаций и вижу, что там, где есть папа и я, папа выглядит огромным, очень большим, а я очень маленьким. Когда он кричал, то в моей жизни, как на рисунке все вокруг серело.

На этом рисунке я сделал наблюдение, что даже в общем напряжении и боли, я был в сторонке. Мама, Оля и Юля нарисованы вместе рядом, а я отдельно.

На рисунке у меня нет рта, я не могу противостоять моему отцу, не могу ничего сказать, не могу остановить его. Из сердца течет кровь. Папин крик приносит много боли. Я бессилен его остановить.

Я помню эту мысль в моей голове: «Я никогда не буду таким, как мой отец!».

Безусловно, мой папа поступал неправильно, когда он кричал на маму и моих сестер, но у меня сформировалась довольно неправильное представление о женщинах в той обстановке.

«Я никогда не буду таким, как мой отец!», «Женщины беззащитны», «Мужчина ранит женщин», «Женщины идеальны» — все это убеждения, стали моими представлениями о женщинах. Все эти мысли довольно правильны, но они однобоки. Я не видел всю картину. Я идеализировал женщин.

Это привело к тому что: я начал «стелиться» под женщин; у меня не было моего «я»; у меня не было границ и моих желаний в общении с женщинами; у меня было очень идеалистическое представление о женщинах, в котором женщины ранимы и не могут причинить боль мужчине; я пытался ублажать женщин и их желания; из-за того, что женщины были в моем представлении очень идеализированы, то когда я видел их в реальности, то у меня было очень большое внутренне разочарование (я не мог допустить, что женщины могут врать, материться, иметь дефекты характера, быть невоспитанными, лицемерить и т. д.).

Как итог: у меня годами не получалось строить отношения с женщинами, потому что я не видел их реальными; я сильно разочаровывался в женщинах; я давал пользоваться собой; женщины меня не уважали; я не мог быть мужчиной, лидером.

Мне понадобилось много времени, чтобы выровнять свое отношения к женщинам.

Хронический стрессор:

Я боялся соседку бабушку Тому. Она все время кричала на меня и других детей. Она казалась мне очень злой. Я испытывал страх, когда я видел ее.

Травмирующая ситуация:

Соседка незаслуженно обвинила меня и моего друга Виталика в воровстве игрушек. Мы игрались с моим соседом Димой у него дома. Дима попросил дать ему поиграть какую-то игрушку, а мне дал свою машинку. Он сказал, чтобы мы ее спрятали под другими игрушками, потому что его бабушка запрещала ему давать его игрушки другим детям. Мы с Виталиком положили его машинку под другие игрушки внизу пакета. Когда мы уходили домой, то выбежала Димина бабушка и выхватила пакет из рук Виталика. Она нашла машинку Димы и начала на нас кричать. Я чувствовал страх и несправедливость.

Травматическая ситуация:

Я испугался советский фильм «Десять негритят». Я не мог спать всю ночь от кошмаров. Когда я вспомнил эту ситуацию, то понял почему в фильмах есть ограничения по возрасту для просмотра. Взрослые могут этого не понимать, но для детской психики очень сложно воспринять некоторые вещи. Дети не понимают, что в кино все вымысел. Они воспринимают, что все что они видят в телевизоре — это реальность. Я испытал ужас, испуг и страх в той ситуации.

Хронический стрессор:

Когда я рассказывал маме что-то про себя, какой-то секрет, или жаловался, что меня обидели, то она начинала меня укорять или рассказывала мой секрет другим людям.

У меня сформировалось убеждение:

«Все сказанное вами может быть использовано против вас!»

Я все время чувствовал преданность, несправедливость, что я обманутый, униженный, беззащитный.

Куда идет ребенок, когда ему больно? Естественно, домой, к родителям, к маме или папе.

Я приходил к моей маме и рассказывал мои мысли, секреты, болезненные ситуации. Что же она делала? Она начинала меня укорять, стыдить, высмеивать. Особенно больно было, когда я ей что-то рассказывал, а спустя несколько дней или недель, она повторяла мои слова мне же в укор. Или рассказывала другим людям о том, что я ей доверил.

На рисунке, я пришел маме со слезами на глазах. Я пришел к ней с проблемой, болью, секретом. Я плачу. А она усугубляет мою боль своими словами. В итоге, мне не просто больно из-за того, что что-то произошло, а мне вдвойне больно! Моя мама ранит меня прямо в сердце. Вместо помощи, которую я ожидаю, я получаю еще больше боли.

У меня сформировалось убеждение:

«Все сказанное вами может быть использовано против вас!»

В какой-то момент, это правило начало железно работать в моей жизни. Мои родители не знали о моих чувствах, переживаниях, боли, страхах, секретах, проблемах, потому что я годами боялся, что вместо помощи я получу еще больше боли! Это стало фундаментом огромного количества проблем в моей жизни. В самые трудные моменты моей жизни, когда мне нужна была помощь больше, чем когда-либо, я просто не мог попросить о ней. У меня не было навыка доверять родителям, а потом не сформировался навык доверять людям. Я годами жил в напряжении, боли, страхах. Я не мог поделить с другими людьми своими чувствами из-за страха, что они мне сделают еще больнее, как это делала моя мама в детстве.

Как итог, мои проблемы усугублялись и не решались. Боль становилась больнее, страх страшнее, напряжение более интенсивным…

Травмирующая ситуация:

Мы ехали из села и мне было страшно, что мама, Оля и Юля расскажут папе о моем плохом поведении, что папа меня накажет. Я со слезами просил, чтобы они не говорили папе. Они с меня смеялись. Когда я писал Ядро травмы, то спросил себя: почему я так сильно боялся, что папа узнает, что я как-то неправильно себя вел в селе? Я осознал, что я очень сильно боялся папу и наказания от него. Я чувствовал, что я высмеянный, брошенный, уязвимый, беззащитный, напряжение, страх.

Травмирующие ситуации:

Я подсмотрел за моей сестрой Юлей в душе.

Похожие по чувствам ситуации: я делал вид, что я сплю и подсматривал за «взрослыми» фильмами, которые смотрели мои родители. Я чувствовал смущение, вину, стыд, напряжение.

Хронический стрессор:

К нам в гости не приходили мои друзья, потому что мне было страшно: я не знал, как родители могут повести себя. Я чувствовал годами стыд, одиночество, изоляцию.

Травмирующее событие, которое переросло в стрессор: